Благородство поражения. Трагический герой в японской истории - [35]
После поражения при Данноура гегемонии Тайра пришел внезапный конец. За двадцать шесть лет они вытеснили Фудзивара с доминирующих позиций в столице; их военная мощь дала им возможность осуществлять практически диктаторский контроль над обширнейшими районами страны, а из их поместий и от морской торговли к ним стекались значительные богатства. Властные повадки и непреклонность Киёмори возбуждали, однако, против него все возраставшее недовольство, и не только при дворе, где его считали выскочкой с хулиганскими манерами, но и в буддийских храмах, а также, — что было опаснее, — в кругу важных фигур военного сословия в провинциях. Все же, несмотря на неприязненность, которую выказывали к ним в период процветания, Тайра приобрели некоторую популярность в ретроспективе благодаря тем катаклизмам, что привели их к поражению. Традиционное сопереживание проигравшему — психология хоганбиики — неизбежно пробуждала симпатии к семье, пережившей в истории Японии наиболее драматические подъем и падение. Это, в сочетании с буддийскими идеями фатальности и кармы, лежит в основе старинного японского изречения огору хэйкэ ва хисасикарадзу («гордые Тайра невечны»), а также вдохновило создателя песни-плача, открывающей «Повесть о доме Тайра», — одного из самых волнующих мест в литературе, где говорится о неопределенности человеческих судеб:
Скорость и окончательность падения Тайра явились мерой успеха Ёсицунэ. Хотя победа Минамото была результатом методов управления и тщательной подготовки Ёритомо, эта война могла бы длиться много лет после того, как Тайра укрепились на своей базе — острове Сикоку, если бы не Ёсицунэ, который с наполеоновской энергией и воображением сдвинул дело с мертвой точки и привел конфликт к завершению всего лишь за пять недель. Теперь молодой герой-победитель вернулся в Киото, где оказался в центре внимания и стал объектом восторгов и похвал, достигнув такого уровня популярности и престижа при дворе, на который не поднимался ни один из представителей воинского класса на протяжении веков. И все же этот кульминационный момент триумфа Ёсицунэ явился поворотным моментом в его жизни и карьере, которая теперь неизменно катилась к закату. Ключом к этой поразительной перипетии стал, разумеется, Минамото-но Ёритомо, чья личность и долгосрочные планы неизбежно должны были столкнуться с фигурой Ёсицунэ, и чья политическая проницательность не оставляла сомнений, что в этом сражении победителем будет он.
Отчужденность между Ёритомо и Ёсицунэ была типичной для того состояния вражды и раздора, что терзало клан Минамото, побуждая его членов отдаваться борьбе друг с другом почти столько же времени, сколько они тратили на противостояние их общему противнику. Сначала враждебность между ними была однонаправленная; только после откровенной провокации, завершившейся покушением на его жизнь, Ёсицунэ был вынужден признать брата своим смертельным врагом. В легендах предполагается, что одной из главных причин озлобления Ёритомо была зависть, вызванная блестящими военными успехами, и соответствующее почтение, оказываемое Ёсицунэ. Например, мы узнаем, что он был разъярен, узнав мнение Ёсицунэ о том, что решающая победа при Данноура была добыта благодаря его собственной отваге, а не благосклонности богов и совместным усилиям воинов Минамото. Это вполне может быть одной из причин, но нам не следует излишне доверять источникам, которые намеренно рисуют образ Ёритомо темными красками. В преданиях говорится, что его характер был извращен налетом жестокости, которую он особо безжалостно направлял против членов собственной семьи.[175] И, действительно, с годами Ёритомо удалось уничтожить почти всех своих близких родственников, выказывавших какой-либо настоящий талант, или даже признаки оригинальности, однако происходило ли это благодаря «жестокости характера», или из холодных политических расчетов — остается неясным, поскольку не сохранилось никаких достоверных документов, а все существующие источники тенденциозны.
Помимо всяческих вероятных психологических мотивов, враждебность Ёритомо к своему брату вполне может быть объяснена, как побочный продукт его основных политических целей. Он намечал новую систему закона и порядка, в которой доминировал бы клан Минамото, а сам он должен был стать безусловным главой; все же остальные члены клана, включая ближайших родственников, превращались в беспрекословно повинующихся вассалов. Отчасти ради консолидации этого нового класса, для укрепления дисциплины и сплоченности среди своих сварливых подчиненных, он основал в 1180 году свою ставку в восточной части местечка Камакура — в нескольких сотнях миль от Киото (куда надо было добираться по горным дорогам около двух недель). Здесь, в суровой спартанской атмосфере, прямо противоположной расслабленности и утонченному эстетизму древней столицы, ему удалось создать совершенно новый тип административного аппарата, служившего прежде всего интересам самурайского класса; его твердым принципом стало то, чтобы все вассалы проявляли свою лояльность исключительно к Камакура и никогда не подчинялись приказам двора, или каких-либо любых иных властей в стране.
