Благородство ни при чем - [65]

Он держался так надменно, словно был принцем крови.

– Я думала, что между нами что-то есть.

– Я бы предпочел не обсуждать это сейчас.

Она во все глаза смотрела на него. Тело у нее ныло от с трудом сдерживаемого гнева и обиды.

– А что, если я хочу это обсудить?

– Ты мой личный секретарь, а не жена. Когда мы находимся здесь, в этом здании, мои желания главенствуют.

Как будто только в этом здании!

Она развернулась на каблуках, спеша покинуть этот кабинет, до того как сделает нечто необратимое, о чем будет потом горько жалеть. Например, скажет этому надменному сукину сыну, что он может сделать со своей работой.

– Эллисон!

Она остановилась у двери.

– С тобой все в порядке? Она быстро кивнула:

– Да.

– Хорошо. Мне не хочется приглашать сюда другого секретаря. Сегодня еще многое предстоит сделать.

Вот так. Может, в постели с ней он и ощущает себя разгоряченным подростком, но секс с ней всегда будет на вторых ролях – в первую очередь она для него секретарша. И то, что было у него с ней во внерабочее время, тоже имело свое название – секс, и ничего больше. В этот момент ослепительной ясности она это поняла.

Он ни разу не пригласил ее на свидание.

Ни разу не представил ее взрослым детям и не попросил, чтобы она познакомила его со своими детьми.

Если и было в их отношениях что-то теплое и личное, то это ее работа личного секретаря. Только эта ее роль в его жизни имела для него значение. К несчастью, она не могла больше играть ее.

* * *

Маркус выследил Ронни в кладовой комнате отдела маркетинга.

Хотя «комната» – слишком громкое название для закуточка, образованного двумя железными шкафами, расположенными под углом, и стеллажом между ними. Этот закуток находился в противоположном от отсека Ронни конце коридора, и Маркус оказался здесь только потому, что, решив забежать за Ронни, чтобы вместе пойти на ленч, нигде не мог ее найти.

Бросив лишь один взгляд на этот безупречно организованный склад канцелярских принадлежностей с надписями и закладками, чтобы все было под рукой, Маркус сразу понял, кто тут командует.

Одна из дверей металлического шкафа была открыта, и голова Ронни и верхняя часть ее тела оставались скрытыми от его глаз. Все, что он мог видеть, – это изящный абрис ее ягодиц и бедер в аккуратных серых брюках.

Он предпочел бы юбку шесть дюймов выше колен, но облегающие брюки – не такая уж плохая вещь. Она, вероятно, считала, что они отлично маскируют ее маленькое сексуальное тело. Но ошибалась.

– Разве мы не договорились встретиться в полдвенадцатого, чтобы вместе пойти на ленч?

Из-за двери донеслось сдавленное восклицание, и тут Ронни споткнулась обо что-то и попятилась с естественной грацией выпивохи, покидающего бар в момент закрытия оного.

– Маркус… – Она казалась шокированной его появлением.

Не в ее правилах забывать о назначенных встречах, но, по-видимому, утренние события выбили ее из колеи. Ему не понравилось то явное напряжение, которое исходило от нее в кабинете Клайна, но он не сомневался, что оно было вызвано страхом, что ее прошлое будет разоблачено.

Она явно довела себя до ручки опасениями, что Маркус рассказал Клайну о том, что она сделала, прежде чем покинуть «Си-ай-эс».

Он собирался успокоить ее за ленчем – сказать, что ей нечего бояться на этот счет. И они могли бы обговорить кое-что еще, он объяснил бы ей, почему вынужден был скрывать от нее истинную причину своего присутствия в «Клайн технолоджи».

Она должна понять. Ронни была девочкой разумной, и, если посмотреть на вещи трезво, она не стала бы ставить ему в вину то, что он заподозрил ее в шпионаже. Она должна признать, что обстоятельства были далеко не в ее пользу.

Кроме того, как только он скажет ей, что никогда и в мыслях не имел причинить ей вред, она поймет – все, что он здесь делает, всего лишь его работа. Делая эту мучительную работу, он чуть ли не надвое разрывался, но по-другому поступать не мог – выбора не было. И никогда в жизни он не испытывал такого облегчения, как тогда, когда Клайн позвонил ему, чтобы рассказать о том, что обнаружила Ронни. Он нутром почувствовал, что она невиновна.

– Уже почти полдень, моя сладкая. Тебя нелегко было найти.

Он весь этаж обрыскал, пока ее тут обнаружил.

Она распрямилась, и выражение ее лица – холодная маска презрения – вызвало в нем некоторую нервозность.

– Может, я не хотела, чтобы меня нашли.

Ему совсем не нравились эти слова и то, как она на него смотрела. Словно он был собачьим дерьмом, которое прилипло к каблучкам ее серых лодочек.

– С чего бы тебе от меня прятаться, детка?

Она прищурилась, и на секунду ему показалось, что она вгонит его в землю этим взглядом.

И снова эта холодная маска вместо лица.

– Я не твоя детка. Я не твоя сладкая. Я вообще не твоя. И поэтому прошу не употреблять эти бессмысленные уничижительные слова, обращаясь ко мне.

Бессмысленные? Уничижительные? Ситуация уходила из-под контроля. По крайней мере она могла бы выяснить, рассказал ли он что-нибудь Клайну, перед тем как делать такие заявления.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

Ее изумительно очерченные брови взлетели над черной оправой очков.

– Все просто. Твоя хитроумная техника обольщения больше не действует. Впредь можешь не стараться. Я и так буду сотрудничать для успешного проведения вашего расследования. Так что нет абсолютно никакой необходимости жертвовать собственным телом ради работы.