Блабериды - [45]

Все эти дни я силился вспомнить, что именно говорил о Филино мой отец. Именно его слова создали в моём воображение образ гиблого места, гораздо более мрачного и зловещего, чем реальное Филино. В памяти всплывали лишь фрагменты наших бесед, где отец упоминал поселок вскользь, но говорил ли он об экологической катастрофе или какой-нибудь бытовой трагедии филинцев — я не помнил.

Каждый день я разглядывал спутниковую карту «Зари». Открытость комбината спутниковому окуляру не поддавалась объяснению. Было что-то нелепое и почти ироничное в том, что объект прятал себя на всех графических картах и так бесстыдно открывался на более детальной спутниковой.

Странным было и равнодушие к «Заре» жителей Филино. Леса и мелкие озера вокруг подходили для сбора ягод и рыбалки, а значит, время от времени они должны были натыкаться на странный забор в чаще, спрашивая себя о его назначении. Впрочем, жители, возможно, хорошо знали о недопустимости разговоров о «Заре» с чужаками, поэтому так убедительно включали дурака. Мой дед по отцовской линии работал на режимном предприятии, и когда я спросил отца, чем именно он там занимался, отец лишь пожал плечами:

— Понятия не имеют.

Я тогда возмутился:

— Ты прожил с ним всю жизнь и не знаешь, что именно он делал?

Отец усмехнулся:

— Он ни словом не упоминал о том, что происходит за проходной. Опасно было. Расскажешь ребёнку, ребёнок сболтнет с школе, а дальше сам понимаешь.

И всё же назначение «Зари» становилось мне всё более очевидным. Ничто не противоречило моему первому предположению, которое вспыхнуло в мозгу ещё несколько дней назад.

Комбинат «Заря» — это могильник радиоактивных отходов. Этот вывод складывался из обрывков информации, которые ничего не значили по отдельности, но вместе образовывали стройную картину.

Блогер Илья Садыков упоминал поезда с радиоактивными материалами, которые проходят через Филино и загоняются в тамошние отстойники. Он считал, что они идут транзитом. Возможно, Филино было конечным пунктом.

В прошлом году наши СМИ бурно обсуждали строительство нового могильника на юге области, куда должны свезти на постоянное хранение радиоактивные отходы из других хранилищ, временных. Многие интересовались, о каких именно хранилищах речь, но власти лукаво заявляли, что отходы разного класса опасности хранятся по всей России. Может быть, речь шла исключительно об отходах комбината «Заря», куда их, по советской традиции, свозили без терзаний о том, какой вред местным землям это может нанести.

Железная дорога через Филино шла в направлении крупнейшего в мире комбината «Маяк» по переработке радиоактивных отходов, а значит, расположенный в Филино объект мог использоваться для временного хранения отходов.

Вероятно, территорию отдали под могильник из-за плохой экологической обстановки. Еще раньше земли близ Филино пришли в негодность из-за ракетчиков, расположенных поблизости рудников или экспериментальных гербицидов. Видимо, власти неофициально признали эту землю мертвой.

Но если эта гипотеза верна, вокруг Филино должен наблюдаться повышенный радиационный фон. У меня появилась навязчивая идея отправиться к «Заре» и провести измерения. Это казалось несложным.

Бытовой дозиметр я быстро нашел в прокатной конторе за 500 рублей в сутки, но, почитав описание, быстро понял, что нужно искать прибор посерьезнее. Но и это не стало проблемой: я позвонил бывшему одногруппнику Саша, ныне доценту, и он согласился дать институтский военный прибор ДП-5ВБ, подчеркнув, что это не дозиметр, а так называемый «измеритель мощности дозы».

В четверг утром я заехал на кафедру и забрал старомодного вида аппарат, напоминающий советскую радиолу, с полукруглой шкалой и парой резиновых кнопок. Зонд крепился к прибору на длинном шнуре. Отдавая прибор, Саша провел короткий инструктаж, из которого я не запомнил и половины, а потом спросил ехидно:

— Что, радиофобия замучила?

— Да. У тестя подозрения, что дом фонит. Строил на пару с соседом, теперь у соседа обнаружилось повышенное излучение.

— Может, радон, — кивнул Саша. — Но «дэ-пэшкой» вы альфа-излучение не поймаете. А если покажет что-то, сразу бегите.

Он рассмеялся. Я спросил невзначай:

— Слушай, у тестя паранойя, что его стройматериалы в своё время лежали около могильника радиоактивных отходов. Они могли облучиться?

Саша задумался.

— Могильник? Это где у нас могильники? Сплошные пункты временного хранения. Да и отходы разные бывают: или это отработанное ядерное топливо, или медицинские приборы. А причём тут могильник вообще?

— Не знаю. Тесть строит гипотезы.

— Пусть не боится. Радон это максимум. Подвал надо проверять и фильтры для воды. Но так вы всё равно ничего не намеряете.

Приехав в тот день на работу с небольшим опозданием, я принялся изучать карту. Я планировал объехать комбинат «Заря» по одной из дорог, уходящей за поселок Ключи: судя по спутниковым снимкам, местные натоптали там целую сеть мелких грунтовок. От ближней из них до ограждения «Зари» было не более 1,5 километров, что позволяло оставить машину в поле и дойти пешком, в случае чего прикинувшись грибником.

Но план мне разонравился. На севере от «Зари» местность была открытой и заболоченной, а версия про грибника вызвала бы подозрения. Подъехать почти к самому забору «Зари» можно было по лесам на востоке от комбината, тоже испещренных мелкими проездами, один из которых проходил в ста метрах от юго-восточного угла. Но внимательно разглядел тамошние пути я понял, что в некоторых местах они испорчены земляными траншеями, видимо, чтобы по ним не ездили местные рыбаки. Соваться в эти леса на моём кроссовере было глупо.