Битый лед - [8]
— Он самый. А вы что, знакомы? — Кузнецов уважительно глянул на меня.
Я кинулся к капитану. Разговор заканчивался, и самолет вот-вот должен был отвернуть от судна.
— Разрешите мне сказать капитану-наставнику пару слов!
Капитан молча передал мне трубку, я нажал на клавишу.
— Юлий Петрович, с вами говорит ваш бывший подчиненный, командир БЧ-V Кабаков.
— Повторите, не понял.
Голос был недоумевающим, даже слегка раздраженным.
— Юлий Петрович! Кабаков, инженер-лейтенант, на ТЩ «сто семнадцатом»! — кричал я в трубку.
И все-таки мне пришлось раза три повторить все это, прежде чем капитан-наставник понял, кто с ним говорит. И тогда на все ледяное безмолвие прогрохотало:
— Марк?! Черт побери, да как же ты сюда попал?!
Тут же самолет изменил курс. Вопреки всем правилам, сжигая казенный бензин, он кружил над «Щербацевичем». Я принялся спешно объяснять, что отслужил, что стал литератором, что здесь в командировке. Торопясь сказать больше, проглатывал окончания слов и подозреваю, что добрую половину разговора Домашенко не понял, так же как и я сам. Узнал лишь, что Юлий Петрович живет в Мурманске и что его квартира в здании пароходства.
Двадцать пять лет я не слышал голоса этого человека, моего первого командира! Тогда, в Полярном, он пожелал нам, офицерам, счастливой флотской судьбы и уехал в другую базу, командовать другим кораблем.
Сколько раз на боевом тралении я слышал в переговорной трубе его звонкое: «Ну, как там у тебя дела, механик?» Сколько раз темной полярной ночью, когда снаружи завывала пурга, мы, молодые лейтенанты, слушали его рассказы о боевых делах Краснознаменного дивизиона, на котором наш командир служил с самого первого дня…
Морские дороги развели нас в разные стороны, меня перевели на Балтику, потом на Черное море. Единственное, что я знал о Юлии Петровиче, так это то, что он капитан 1-го ранга, командует крейсером. И вдруг разговор. И где?!
Мы говорили, наверное, минут пять, не более. Через час радист принес мне в каюту радиограмму, принятую с борта самолета. Юлий Петрович назначал мне встречу в Тикси, обещал встретить.
…И еще пять суток пробивались мы на восток, но самолет больше не прилетел. Арктическая навигация была в самом разгаре, и работы капитану-наставнику хватало. Я только сумел узнать от Кузнецова, что Юлий Петрович десять лет тому назад уволился в запас, недолго пробыл на берегу, а потом поступил работать в Мурманское пароходство. Капитанил на ледоколах, ходил в самые отдаленные точки и вот уже несколько лет работает капитаном-наставником, на должности донельзя почетной и ответственной.
— Откровенно говоря, мы иногда задумываемся, что заставляет его до сих пор плавать? — рассуждал Иванников. — Ведь ему уже пятьдесят три.
Юлию Петровичу было куда больше, но я промолчал. Впрочем, догадывался, почему этот человек, который во время войны не единожды хаживал по клокочущим минным полям, награжденный тремя боевыми орденами, много переживший и поплававший, не расстается с морем.
Неизбывная романтика высоких широт жила в душе бывшего студента Харьковского университета. Война сделала Домашенко офицером и моряком, но море он любил той немногословной и немного застенчивой любовью, которая свойственна истинным мореходам. Я помню, как командир часами не уходил с мостика в те редкие на Севере дни, когда раздергивалась завеса серых облаков и южная синева заливала студеное Баренцево море.
«Вы, механик, стихи пишете. Так вот напишите так, чтобы эта синева каждому в душу запала…»
Я пробовал так писать. Не получалось… Юлий Петрович учил меня и другому. Когда мы возвращались с боевого траления у Канина Носа, тральщик затерло во льдах. И еще, на беду, полузатонувшим бревном — топляком погнуло лопасти гребного винта. Я никогда не видел обычно сдержанного, немного жестковатого командира таким оживленным, таким общительным, как в эти три дня, когда в ледяной воде трюмные в легководолазных костюмах правили лопасть, а сигнальщики не сводили глаз с белого горизонта…
Командирской выдержке, командирской требовательности учил меня капитан-лейтенант Домашенко.
В этот день на «Щербацевиче» только и разговоров было, что об этой удивительной встрече.
Наконец пришла радиограмма из штаба проводки: разрешалось движение, и мы двинулись втроем в море Лаптевых. Впереди «Алапаевсклес» (он был потяжелее, а следовательно, понадежнее), а за ним «Щербацевич» и «Котик».
Море Лаптевых ничем не отличалось от предыдущих, разве стало еще холоднее. Штилевая погода продолжала сопутствовать нам. До 115-го меридиана караван дошел без ледоколов. Здесь кончался Западный сектор Арктики и начинался Центральный. Теперь нашим продвижением руководил СВУМФ — Северо-восточное управление морского флота со столицей в Тикси.
Подошли еще два судна: пионер «Галина Комлева» и архангельский сухогруз «Ковда», и нас повел ледокол «Мурманск». Шли кильватерной колонной. Туман. Видимость три кабельтова, не более. А тут еще началось поле крупнобитого многолетнего льда.
Льдины, как шкуры бурых медведей, вывалявшихся в снегу. Громадные, метров до десяти в поперечнике, с горбами торосов. Между ними голубели молодые льдины, непонятно как затесавшиеся в эту компанию.
Сборник произведений о советских воинах-фронтовиках и их наследниках — современных защитниках Родины. Для массового читателя.
Книга известного вулканолога и путешественника включает три произведения: «Запах серы», «Ньирагонго», «Двадцать пять лет на вулканах мира». Это живой и увлекательный рассказ о вулканах различных континентов.
Здравствуй! Я — автор этой книги, Антон Кротов. Мне двадцать лет. В этом году мы с Андреем Винокуровым добрались из Москвы в Магадан и благополучно вернулись обратно, преодолев 21.500 км. При этом более 20 000 км мы проехали автостопом, гидростопом, на электричках, в кабинах локомотивов, впрашиваясь в пассажирские поезда и другими «научными» способами…
«Плавание на Индевре» — дневники первой кругосветной экспедиции великого английского мореплавателя Джемса Кука.Первое кругосветное плавание Кука открыло новую эпоху в истории географических открытий в морях южного полушария. Кук проложил новые пути в Тихом океане, впервые нанес на карту Новую Зеландию и открыл все восточное побережье Австралии. В своих дневниках Кук ярко и образно описал «остров вечной весны» Таити, суровые берега Новой Зеландии, девственные австралийские земли.
Только русская девушка, только одна, только в Азии — рецепт невероятного литературного коктейля! Еще никогда жанр путевых заметок не был таким захватывающим.В ее голове родилась Идея — пройти в одиночку пять восточных стран, познать секрет «азиатского притяжения». Разорвать цепи привычного окружения, покорять все преграды на пути, бросаться навстречу приключениям, ничего не боясь!«Азиатское притяжение» — еще и ценное пособие по самоорганизации путешествия. На полгода по разным странам или на две недели в Таиланд — неважно, главное — теперь вы сможете это сделать сами.
Герои приключенческого романа Ж. Верна путешествуют по реке Ориноко и подвергаются многочисленным опасностям. Цель их путешествия — установить истину относительно происхождения великой реки.Иллюстрации Жоржа Ру (George Roux)
«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода.
Для каждого из нас Волга — «гораздо больше, чем река». Писатель Георгий Кублицкий, свыше трех десятилетий творчески связанный с ней, представляет читателю Волгу сегодняшнюю, обновленную, с рукотворными морями, гидроэлектростанциями, флотом, которому ныне открыты дороги в океан, с ее помолодевшими городами, с новыми приметами времени в Чебоксарах, Волгограде, Горьком… Писатель рассказывает о новом поколении волжских капитанов, о рабочей гвардии волжан, отмечает знаменательные факты и события, характерные для панорамы Поволжья, вступившего в десятую пятилетку.
Книга известного советского писателя посвящена участию ленинградских, новосибирских и красноярских ученых в развитии производительных сил Сибири. Показывая науку «в рабочей спецовке», автор ведет читателя от плотины Саяно-Шушенской ГЭС в филиал Гидропроекта, из угольного карьера Канско-Ачинского комплекса в Институт теплотехники, из цехов комбинатов, перерабатывающих в молодом городе Лесосибирске ангарскую сосну, — в академический Институт леса и древесины.
В серии очерков молодого литератора Юрия Вигоря рассказывается о рыбаках, зверобоях, поморах Крайнего Севера. В центре внимания автора не только судьбы и характеры тружеников Белого моря, экзотические картины их быта, но и ряд экономических и социальных проблем сегодняшнего дня, озабоченность будущим этого прекрасного края белых ночей.
Известный публицист-международник, лауреат премии имени Воровского Мэлор Стуруа несколько лет работал в Соединенных Штатах Америки. Основная тема включенных им в эту книгу памфлетов и очерков — американский образ жизни, взятый в идеологическом аспекте. Автор создает сатирически заостренные портреты некоронованных королей Америки, показывает, как, какими средствами утверждают они господство над умами так называемых «средних американцев», заглядывает по ту сторону экрана кино и телевидения, обнажает, как порой причудливо переплетаются технические достижения ультрасовременной цивилизации и пещерная философия человеконенавистничества.ОБЩЕСТВЕННАЯ РЕДКОЛЛЕГИЯ:Бондарев Ю.