Битвы зверей - [16]

— Это почему?

— Рожей не вышел.

Жамбо рассмеялся.

— Неудачный день. Ты не первая, кто сегодня пеняет мне на мою наружность.

— Значит, она того заслуживает.

«Этой палец в рот не клади, по локоть откусит. Но ничего».

— Разве ты не знаешь, савраска, что в кругу воспитанных людей не прилично говорить в лицо все, что приходит на ум. Так можно и обидеть, верно?

— Я знаю, что такое приличия. Это когда черное называют белым, — заявила девица, — и наоборот. Хочешь, чтобы я сказала, что ты красавец?

— В тех краях, откуда я родом, меня именно за такого и держат. Смею тебя уверить, я пользовался успехом у многих женщин.

— Что-то не верится.

— А это от того, что ты не видела ничего, кроме этого города и его окрестностей. А вот я много попутешествовал и смог убедиться, что в разных странах по-разному смотрят на вещи, в том числе и на то, что считать благовидным и приятным взору. Есть, например, земли, где за первых красавиц держат тех, у кого на лице имеется родимое пятно или большая бородавка. А есть страна, где особо почитают косоглазых.

— Ага.

— Скажу тебе больше, в одном городе мне как-то сватали хромоножку, и очень удивились, когда я отказался от нее. Это потому, что хромота и сухорукость там считаются проявлением высшего совершенства. Многие женщины и девицы в том городе специально калечат себя. Как видишь, представления о красоте — одна условность. Взять хотя бы тебя. Здесь ты, положим, красавица, а попади ты в наши земли, и от тебя будут шарахаться.

— С чего бы?

— А с того, что таких белолицых, как ты, у нас считают хворыми. А кому нужна больная баба?

Девица скривила рот и отмахнулась.

— Хворая, так хворая. Это даже хорошо, когда от тебя шарахаются.

— Так и я о том же, — заверил Жамбо с видом преданнейщего друга. — Не важно, как ты выглядишь, важно, что у тебя внутри. Только не каждому дано умение видеть внутренности.

Получив наглядный пример вопиющей неграмотности и косноязычия чужеземцев, девушка позволила себе легкую ухмылку.

— А вот мне дано. Я смотрю в тебя, как в воду, и вижу всю тебя насквозь.

— Мои внутренности?

— Твое нутро.

Жамбо прищурился и сказал с видом провидца:

— Я вижу девушку, преисполненную всяческих достоинств. Честную, смелую, решительную, наделенную жизненной силой. Иметь такую женой — величайшее счастье. Да только она сирота и не знает родни — бесприданница, одним словом. А кто возьмет такую в жены? Никто. Вот она и ходит в девках, хотя ей давно пора познать мужчину и завести детей.

Девушка перестала ухмыляться. Нахмурилась.

— Откуда ты это знаешь?

Жамбо жестом призвал ее к молчанию.

— Слушай дальше. Девчонка служит у шахриарты, а тот известный пакостник. Как говорится, петушок, из тех, кто наскакивает на все живое. Саврасая шахриарте приглянулась сразу, но оказалась к его досаде недотрогой. Пробовал подлец подольститься, пробовал купить, да все никак — девка не дается. Вот шахриарта и осерчал на нее. Изводит теперь ее придирками, а чуть что не так — охаживает плетьми. У девчонки вся спина исполосована, и если принюхаться, то можно учуять запах горной смолы. Мумиё называется. Она им залечивает раны.

— Тебе служитель бассейна проболтался? — догадалась девица. — Смолу я у него покупала. Сколько ты потратил, чтобы развязать ему язык?

— Поверь, мне это почти ничего не стоило. Кувшин вина, круг сыра, и сердобольный старик с радостным сердцем рассказал о печальной участи несчастной сиротки.

Девушка долго смотрела на странного собеседника, так долго и пристально, что Жамбо начал беспокоиться, как бы она взором не просверлила в нем дыру.

— Сначала я решила, что вижу болтуна и бахвала, — проговорила девушка, наглядевшись на чужеземца, — уж больно ловко ты начал хвастать и складно привирать. Но теперь я вижу, что ты темная лошадка. Темный, почти что черный, и весь в подпалинах. И впрямь буланый. Как тебя зовут?

— Я Жамбо. Из рода Тома.

— Откуда ты, Жамбо?

Жамбо отмахнулся:

— Не важно, — он выждал паузу и предложил. — Поговорим о деле?

Девушка смерила собеседника мрачным взглядом.

— Давно пора.

— Хотела бы ты отыграться за все свои обиды, — поинтересовался Жамбо. — И заодно заработать денег?

Девушка не ответила.

— Меня интересует все, что происходит в доме твоего господина. Кто его посещает? О чем он беседует со своими гостями? Я хочу, чтобы ты навострила ушки. Запоминала все, что услышишь и передавала мне. В особенности меня интересуют те беседы, которые проходят за закрытыми дверями.

— Ты любишь чужие тайны?

— Я люблю мясо, женщин и лошадей. А знать чужие тайны — мое ремесло.

«Кажется, я превзошел самого себя. Эта птичка будет петь для меня самые замечательные песни».

Жамбо достал из-за пояса кошель и, перегнувшись в седле, протянул девице.

— Здесь пятьдесят васпров11. Плачу вперед. Это чтобы ты знала — я не обманщик.

— А откуда тебе знать, что я не обману?

Жамбо ухмыльнулся.

— Ты честная — сама так сказала. А потом, я знаю, как сладко бывает досадить хозяину, которого хочется убить.

Жамбо дернул за поводья, и чубарый снялся с места.

— Будет что сообщить, ищи меня в храме просветленных. Я там пропадаю всякую ночь.

Девица крикнула вслед:

— Ты не спросил мое имя!