Битва за Кавказ - [22]

Яков Петрович выехал в голову строя 20-го полка и повёл его за собой в последний раз.

Вскоре был бой, в котором вражеский стрелок угодил Бакланову пулей в левое плечо.

   — Ваше благородие, вы ранены! — заметил ординарец Долгов.

   — За полем наблюдай! — ответил командир, пытаясь скрыть от всех рану.

Когда кончился бой, Яков Петрович слез с коня.

   — Зови фершала.

Пуля перебила ключицу и, разворотив тело, вышла на спине.

   — Как же вы терпели столько времени? — отчитывал полковника фельдшер. — Нельзя ж так, ваше благородие, — и прописал ему покой.

Но на шестой день Якова Петровича подняла с постели стрельба и крики часовых. Он выскочил на крыльцо.

   — Долгов, коня!

Кони стояли неподалёку от крыльца, у коновязи, как всегда, в полной готовности.

   — Ваше благородие, вы хотя бы бурку взяли! — выбежал за ним Долгов.

Едва всадники вылетели из ворот укрепления, как на них обрушился град пуль.

Из леса вынеслась конная лавина. Её численность превышала казачью. В следующий миг противники схлестнулись.

Бакланов был в гуще схватки. Он действовал одной рукой, вторая, повреждённая, удерживала коня. Неприятельские всадники пытались подступиться к нему, а сами едва увёртывались от его ударов.

   — Баклю!.. Баклю-даджал! — слышались голоса во вражеских рядах: они узнали Бакланова, прозванного ими дьяволом.

Рядом с командиром, прикрывая его с боков и тыла, дрались урядник Скопин, ординарец Долгов и другие казаки. Джигиты кружили вокруг, будто осы налетали то слева, то справа, пытаясь вломиться в тесный строй, расколоть его.

   — Баклю!.. Даджал!..

Из ворот укрепления вырвалась вторая сотня, in ней третья. Увидев их, джигиты повернули коней и с гиком помчались прочь.

   — A-а, утекаете! — грозил саблей распалённый боем Бакланов. На левом плече его нательной рубахи расплылось алое пятно.

Вдруг находившийся рядом с полковником Долгов направил своего коня прямо на него, едва не сбросив с седла. Тут же прогремел выстрел. Долгов начал валиться.

Через четверть часа его не стало.

После похорон к Бакланову подошёл казак Вязников.

   — Дозвольте быть при вас вместо Долгова. Я ведь его станичник... Живота своего не пожалею...

Было это 18 января 1873 года.

На средства, собранные по всероссийской подписке, на могиле генерала Бакланова поставили памятник. Архитектор Набоков изобразил обломок гранитной скалы с наброшенной на неё буркой, папахой и прочими воинскими атрибутами. На скале высечены названия мест схваток, в которых участвовал легендарный атаман: Браилов и Шумла, Камчик и Бургас, укрепления Вознесенское и Урус-Мартан, крепости Грозная и Карс.

В канун столетнего юбилея Отечественной войны 1812 года останки Я.П. Бакланова доставили в Новочеркасск и похоронили в соборе рядом с прахом генерала от кавалерии М.И. Платова. А возле собора на той же площади установили привезённый из Петербурга памятник. Он стоит там и по сей день.

В горах Дагестана

Покидал я Махачкалу в знойный августовский полдень. На аэродром приехал задолго до прибытия самолёта, летевшего из Баку в Харьков. В поисках укрытия от солнца зашёл в зал ожидания. Он был пуст, только в углу сидел седоголовый мужчина и, утираясь изредка платком, неотрывно глядел на желтеющие пески с чахлой травой. На лбу его залегли глубокие морщины.

В профиль был виден прямой нос, чуть выдающийся вперёд решительный подбородок. Лицо показалось мне знакомым, и чем дольше я смотрел на этого немолодого, прожившего, по-видимому, нелёгкую жизнь человека, тем больше убеждался, что раньше где-то встречал его, может, даже знаком с ним, но никак не мог вспомнить, когда это было.

В самолёте наши места оказались рядом.

   — Наверное, в командировке? — поинтересовался я, стараясь вызвать соседа на беседу.

   — Нет. Эта поездка по долгу памяти.

   — По долгу памяти? — переспросил я. — Как это понимать?

Самолёт взлетел. Под крылом его проплывал город с огромным прямоугольником площади, квадратами кварталов, коробками многоэтажных зданий, зеленью улиц и скверов.

Незаметно разговорились.

   — Город этот я знаю с 1918 года, — негромко произнёс мой спутник. — Прежде чем попасть сюда, я проделал долгий путь. Вначале фронт, потом Таганрог, Астрахань. В Астрахани был сформирован наш отряд. Он назывался интернациональным...

Одно упоминание об интернациональном отряде заставило меня забыть обо всём: я весь превратился вслух, предвидя, что эта случайная встреча может подарить многое.

   — Были в отряде чехи и словаки, венгры и австрийцы, немцы и русские, — продолжал мой сосед. — Правда, русских было немного, отряд состоял в основном из бывших военнопленных. Здесь я подружился с Миклошем. Бернат его фамилия. Миклош Бернат.

   — Рассказывайте, рассказывайте, — поторопил я собеседника.

   — Подружились мы с Миклошем после одного случая. Отряд стоял в глухом ауле, каких в Дагестане было немало. Как-то вызывает меня командир и приказывает: «Вот донесение, передай его в штаб». До штаба вёрст пятнадцать. Взял я донесение, положил в шапку и поскакал. Штаб нашёл быстро, передал пакет и хотел было уже возвращаться назад, как мне говорят: «Повремени, отвезёшь ответ». В обратный путь выехал глубокой ночью. На небе — ни звёздочки, всё затянуто тучами.