Битва за Францию - [78]

   — Я никогда больше не заговорю с вами, клянусь...

   — Как скажете, моя королева, — немедленно отозвался герцог, лаская её грудь. — Можете начать прямо сейчас. Помните, ни слова, ни звука, иначе договор будет нарушен... О, я слышу стон? Да, так и есть. Вы, любовь моя, нарушили клятву, так что общаться вам со мною придётся!

   — Будь ты проклят! — воскликнула Генриетта, поневоле отвечая на его страстный поцелуй. — Я отомщу тебе, слышишь, отомщу...

   — Отомсти, — выдохнул Джордж, — отомсти прямо сейчас... Любимая, жизнь моя, о, как я тебя люблю! Я буду любить тебя, пока ты не скажешь мне, не признаешься, что любишь. Скажи мне это... скажи.

Некоторое время королева продолжала вырываться, но желание герцога передалось и ей. Потеряв голову от любви, задыхаясь от страсти, молодые люди вновь обрели друг друга.

— Люблю, — прошептала Генриетта в высший миг блаженства. — Джордж, я люблю тебя!..

Влюблённые, пребывая в экстазе, видели и чувствовали только себя. Им не было дела ни до кого во всём мире. Были забыты споры и разногласия, война, политика, судьбы народов Европы, победы, поражения и прочие мелочи. Они любили друг друга и были счастливы.

Счастлив был и лорд Бристоль, который жадно, не отрываясь, наблюдал за происходящим. О таком подарке судьбы он даже и не мечтал.

ГЛАВА 10. КОРОЛЬ, МИНИСТР И ПАРЛАМЕНТ

Наладив свою личную жизнь, Бэкингем с удвоенными силами продолжил подготовку к войне с Францией. Но масштабная военная кампания требовала гигантских средств, а, значит, без созыва нового парламента было не обойтись. Несмотря на то, что все друзья министра, включая и Уолтера Монтегю, и даже короля Англии, считали эту идею безумной, Бэкингем отстаивал её со своим обычным упорством до тех пор, пока король не уступил желанию друга. Но на этот раз Чарльз действительно боролся до последнего, и только благодаря счастливому событию — у министра наконец родился наследник, крестным отцом которого конечно же стал король, Бэкингему удалось настоять на своём.

Впрочем, герцог вовсе не был сумасшедшим и, прежде чем решиться на парламентскую авантюру, как следует, подстраховался и подкупил нескольких своих серьёзных противников в верхней палате. Таким образом, он мог не опасаться ни импичмента, ни серьёзного противодействия со стороны лордов. Оставалась палата общин — та самая бочка с порохом, взрыв которой мог сорвать все грандиозные планы министра. И противники герцога подготовились как следует — как ни старался Бэкингем повлиять на избирательный процесс, ему это не удалось: атмосфера всеобщей ненависти к герцогу достигла апогея, и достаточно было заподозрить, что министр хорошо относится к какому-нибудь кандидату, его кандидатура немедленно отклонялась.

Всё говорило о том, что сессия будет жаркой. На скамьях палаты общин собрались все знаменитые противники Бэкингема: Эдвард Кок, Дадли Диггс, Джон Элиот, Дензил Холлз, Роберт Филипс, Фрэнсис Сеймур, а также богатый и влиятельный дворянин из Йоркширского графства Томас Уэнтворт, который вскоре сделался лидером оппозиции. В парламент был впервые избран ещё один человек, на которого в то время ещё никто не обратил внимания — эсквайр Оливер Кромвель[81].

Король своим выступлением на открытии парламентской сессии сразу задал тон заседаниям. Он без обиняков потребовал субсидий, необходимых для выплаты жалования матросам и солдатам, а также, для погашения государственного долга, пригрозив депутатам в случае неповиновения «прибегнуть к другим средствам, каковые Бог вложил в мои руки». Угроза подействовала, но совсем не так, как рассчитывал Чарльз. Депутаты засели за разработку длинного документа, вошедшего в историю как «Петиция о праве», который впервые открыто выразил мысль о том, что королевская власть ограничивается правами парламента.

А пока готовилось это смертоносное средство, подрывающее основы английской монархии, депутаты принялись обсуждать текущие проблемы, потребовав от короля ужесточить законы против католиков, на что Его Величество вынужден был согласиться.

Дальше свой гнев пуританские святоши направили против Лода, который пользовался доверием Чарльза и его первого министра, обвинив епископа в симпатиях к католичеству. Пока несчастный Лод выполнял роль «жертвенного агнца», Бэкингем, воспользовавшись тем, что его имя перестали трепать на всех углах, заканчивал последние приготовления к отправке новой экспедиции на помощь Ла-Рошели.

В этот раз его, правда, терзали нехорошие предчувствия. Ришелье, после ухода английского флота, с удивительной энергией повёл осаду крепости, заточив её в кольцо и со стороны суши, и с моря, где отстроил полуторакилометровую дамбу, укрепив её линией хорошо вооружённых кораблей, всё же присланных Нидерландами. Жители осаждённого города страдали от недостатка продовольствия, обращая голодные взгляды по ту сторону Ла-Манша. Бэкингем, чью помощь они прежде отвергали, сделался теперь их единственным спасителем, новым Мессией.

Эта дамба очень тревожила Верховного лорда-адмирала. Но принц Субиз, приглашённый на очередной Государственный совет, заверил всех присутствующих, что хорошо вооружённый флот может прорваться в город через это странное сооружение, которое уже не единожды разметал шторм и которое господин кардинал каждый раз упорно отстраивал. Ну а в том, что теперь англичан встретят с распростёртыми объятиями, уже никто не сомневался.