Битва за бездну - [15]

Звон из динамика вокс-сети, скрытого под обшивкой стен, возвестил о появлении посетителя.

— Входи, Каламар, — произнес Мхотеп.

Гидравлический механизм с шипением открыл дверь святилища, и в комнату вошел слуга.

— Лорд Мхотеп, как вы узнали, что это я? — спросил Каламар старческим дребезжащим голосом.

— А кто бы еще это мог быть, мой старый друг? Чтобы предсказать твое появление в моем святилище, мне не требуется божественное предвидение Магнуса.

Мхотеп нагнулся над чашей, погрузил в воду обе руки и слегка брызнул в лицо. Выпрямляясь, он сбросил капюшон, и свет ламп засиял на его голом черепе.

— И мне не требуется никаких гаданий, чтобы понять, что ты пришел с важными новостями, — добавил Мхотеп, промокая лицо рукавом.

— Конечно, сир. Я не хотел показаться непочтительным, — низко кланяясь, сказал Каламар.

Слуга был слеп и пользовался зрительными имплантатами. Аугметические биосенсоры, вживленные в глазные впадины, не могли видеть, но реагировали на тепловое излучение и давали общее представление об окружающей обстановке. Вдобавок к этим своеобразным протезам Каламар пользовался серебряной тростью.

— Мой лорд, мы причалили к докам Вангелиса, — доложил Каламар, подтверждая то, что его капитану уже было известно.

Мхотеп энергично кивнул, словно отвечая на внезапное внутреннее озарение.

— Пусть слуги Легиона приготовят мои доспехи, мы сейчас же покидаем корабль.

— Как прикажете, — снова поклонился Каламар. Но уже на пороге святилища он остановился. — Мой лорд, не сочтите за дерзость, но скажите, почему мы остановились на Вангелисе, если цель путешествия — Просперо?

— Пути судьбы неисповедимы, Каламар, — ответил Мхотеп, снова глядя в чашу.

— Да, мой лорд.

Даже после пятидесяти лет службы Каламар так и не научился понимать таинственные высказывания своего господина.

После ухода слуги Мхотеп подобрал одежды и поднялся. Из складок он извлек продолговатый предмет, напоминавший посох, но длиной всего в локоть и покрытый загадочными символами.

Затем он вышел из круга, в центре которого был изображен глаз, и зашагал по причудливой, одному ему понятной тропе среди множества окружностей. Этот лабиринт олицетворял мудрость Магнуса — примарха Легиона Тысячи Сынов и генетического отца Мхотепа. Каббалистический маршрут привел его к резному ромбовидному сосуду, куда Мхотеп осторожно опустил палочку. Сосуд своей формой походил на золоченые саркофаги, в которых погребали правителей древнего Просперо. Он закрыл крышку, нажал на скрытую среди резьбы руну, и изнутри послышался слабый шорох всасываемого воздуха.

— Да, — пробормотал Мхотеп, рассеянно поглаживая серьгу в виде скарабея. — Это очень интересно.

— Неожиданный поворот, — едва слышно прошептал Антиг.

Астартес ожидали Цеста и боевых братьев в аскетически строгом зале казармы Ультрамаринов. Все трое сидели за столом с эмблемой в виде буквы «U». Единственным украшением помещения служил огромный гобелен, изображавший знаменательный день, когда Император в поисках своих сыновей прибыл на Макрейдж. В сверкающих золотых доспехах, с божественным сиянием вокруг благородного чела, Император протягивал руку коленопреклоненному Робауту Жиллиману, который собирался пожать ее в знак своей верности. Тот день стал днем истинного рождения их примарха и основания Легиона.

Даже теперь, глядя на произведение простых ремесленников, Цест не мог не признать, что его сердце забилось сильнее.

— При таком недостатке времени я ожидал меньшего, — признал Цест, присоединяясь к собравшимся вместе с Антигом.

Боевой брат Цеста коротко представил гостей своему капитану. Бриннгара он, конечно, прекрасно знал, но двое других — легионеры Тысячи Сынов и Пожирателей Миров — были ему незнакомы.

Кроме Цеста и Антига, в собрании участвовали еще четверо их братьев: Лексинал, Питарон, Экселинор и Морар. Остальные — Амрикс, Лаэрад и Тестор — вместе с Сафраксом были заняты в другом месте. Собрание созвали Ультрамарины, так что они должны были продемонстрировать свои намерения и единодушие.

— Приветствую вас, братья, — заговорил Цест, как только занял место за столом рядом со своими воинами. — Жиллиман и весь Восьмой Легион будут вам благодарны за то, что в этот день вы откликнулись на мой призыв.

— Все это прекрасно, — заговорил наголо обритый и очень смуглый Астартес, — но нам бы хотелось узнать, в чем состоит твоя просьба.

Одетый в темно-красные с золотом доспехи Легиона Тысячи Сынов, чопорный и гордый, как памятники Просперо, этот воин представлял собой внушительное зрелище. Антиг уже успел проинформировать Цеста, что капитан Мхотеп прибыл на собственном корабле.

Легионер Тысячи Сынов, обладающий мрачной красотой, лишенный боевых шрамов и следов восстановительной аугметики, почти неизбежных после долгих лет непрекращающейся войны, производил странное впечатление. Его взгляд, казалось, проникал в самую душу Цеста.

Но его наружность подействовала не на всех участников собрания.

— Великий Волк предпочитает молчание пустой болтовне, чтобы услышать мудрые слова, которые могут потеряться в бесконечных славословиях, — проворчал Бриннгар, не скрывая своей враждебности по отношению ко всем сыновьям Магнуса.