Битва под Эль-Аламейном. Поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке - [58]

Фишеру это отчаянное наступление виделось ударом двух колонн по 40 танков, которые намеревались обрушиться на 10-й гусарский полк. При атаке они открыли свой правый фланг стрелковой бригаде, очевидно не подозревая о ее существовании. Немцы были остановлены и отступили, после чего гусары сообщили об уничтожении 12, а стрелки – 13 танков, большая часть которых была уничтожена огнем противотанковых батарей. В половине шестого атака была отбита, хотя южная группа противника продолжала атаковать, поливая огнем позиции стрелковой бригады в течение долгого времени после наступления темноты.

В это время была получена депеша, которую неправильно поняли, так как были уничтожены кодовые таблицы, в которой Босвайл писал, что батальон будет сменен в «самое подходящее для обеда время». После наступления темноты адъютант, будучи единственным не раненым старшим офицером, решил эвакуировать всех раненых. Оставшиеся задержатся, чтобы передать позиции смене. Смена не пришла, а транспорт так и не появился. В половине одиннадцатого роты «A» и «B» начали отход в тот момент, когда наша артиллерия начала обстреливать районы расположения противника в 1200 ярдах к северо-западу. Танки и другой транспорт направились на «Бекас», и в четверть двенадцатого штаб батальона и его остатки без всяких происшествий прибыли на основные позиции.

Командование стрелковой бригады утверждало, что стрелки подбили 76 танков и самоходных орудий. После того как сражение было окончено, на поле боя нашли 27 танков. Но даже и такое число можно считать замечательным подвигом, за который Тернер был удостоен креста Виктории, а Калистан медали «За безупречную службу», да и многие другие герои получили свои награды. Даже Роммель признал, что это была в «высшей степени мощная противотанковая оборона».

Артиллерийский огонь, который настиг немецкие танки у «Бекаса» в середине ночи, велся для поддержки новой попытки 1-й бронетанковой дивизии захватить «Вальдшнеп» при поддержке моторизованной пехоты Ли. Бриггс сначала думал, что стрелковая бригада была смята, потом – что она отступила, исчерпав боеприпасы. В половине пятого от пехоты по-прежнему не было никаких известий, и истинная обстановка была выяснена только в восемь часов утра.

Тем временем началась на скорую руку подготовленная атака всех сил Ли. 4-й Королевский суссекский полк неудачно начал, вступив в перестрелку с 1-м гордонским полком у «Абердина». Одна рота атаковала расположение немецких танков. После чего через 2 мили, захватив 200 пленных и пять 88-мм орудий, командир решил, что достиг заданного рубежа. Было уже половина второго. Грунт был очень твердым, окапываться пришлось с большим трудом. Рота совершенно оторвалась от бригады. Вскоре после рассвета, находясь на открытой позиции к северо-западу от гряды высот «Почка», она была атакована немецкими танками, которые сначала выбили все противотанковые орудия. В половине восьмого рота была окружена, и часом позже оставшиеся в живых отправились в плен, оставив на высоте 60 убитых.

Пока происходили эти прискорбные события, йоркширский драгунский полк, потеряв один эскадрон, был вынужден отступить. На юге 2-й Королевский суссекский полк был прижат на гряде высот «Почка» к земле интенсивным огнем, но держался, хотя командир полка был убит. 5-й батальон находился в затруднительном положении и не смог занять намеченные позиции. Лейтенант Джон Монтгомери, офицер разведки 2-го Королевского суссекского полка, записал в своем дневнике:

«Рано утром полковник отбыл на своем бронетранспортере, чтобы посмотреть, что делается в передовых ротах. Он поступил бы осмотрительнее, если бы пошел пешком, так как его транспортер, украшенный флагом, несомненно, привлек внимание противника. Так как в это время я был у телефона, то видел, куда он поехал, и через несколько минут понял, что он отправился в роту «А», которая занимала позиции на правом фланге переднего края.

По пути к расположению роты «А» надо было пересечь минное поле, на котором всегда можно было наткнуться на противопехотную мину. Я отправился с командного пункта к траншее, где находились наши артиллеристы с противотанковых орудий. От траншеи путь к позициям роты «А» уходил вправо, к дальней части гряды. Прикрытие было неплохим; низкорослый кустарник и мертвое пространство, невидимое с противоположной стороны гряды. Продвигался я медленно, так как приходилось все время оглядываться и не забывать смотреть под ноги, чтобы не попасть в ловушку или не наступить на противопехотную мину. Я был уже в 100 ярдах от расположения роты «А», когда возле моей головы просвистели две пули. Не было сомнений, что они предназначались именно мне. Я упал на землю и начал выполнять старый боевой прием «ползи и смотри», который мы сотни раз отрабатывали в учебных лагерях в Кенте. Правда, на этот раз сцена выглядела более реалистично.

С земли я не мог ничего видеть и полагал, что нахожусь вне поля зрения снайпера. Но зато теперь я не был уверен, что это лучший путь к расположению роты «А». Поэтому я пополз назад и через несколько минут свалился в траншею к артиллеристам. Рой Лейвуд, усатый и небритый, приветствовал меня. «Вы знаете, что наш полковник убит?» – спросил он. Новость настолько ошарашила меня, что на мгновение я растерялся. Я все время находился рядом с полковником. И теперь, когда его не стало, мне казалось, что в сражении произойдут плохие перемены. В течение некоторого времени я не мог представить себе, что Кеннет Хупер, которого мы хорошо знали как ротного командира, а затем как молодого и энергичного командира батальона, был мертв.