Битва на поле Куликовом - [28]

И поэтому не застала его врасплох весть: послал Мамай на Русь два войска. Одно на Нижний Новгород, а другое, гораздо большее, на Москву. Ведет это войско никогда не знавший поражений мурза Бегич.

Великий князь Дмитрий Иванович спешно собирает рати и выступает навстречу татарскому мурзе.

На пути в рязанские земли к москвитянам присоединился со своим войском удельный князь Данила Пронский. Вот так бы и Олег Иванович рязанский! Но Олег не становится под стяги Дмитрия: он сам хочет быть на Руси великим князем.

Вот он, третий нерасколотый орех! Как тут покойного митрополита всея Руси Алексия не вспомнить…

…Князь Дмитрий снова и снова напряженно перебирает свои ратные неудачи и ошибки, обдумывает еще раз их причины. Вспоминает обычаи и военные привычки татар.

«Ясно, — думает он, — сила Бегича боле нашей. Он, как всегда татары еще со времен Чингиса, кинется на нас стремительным броском рыси. И поскачут татарские кони в обход наших флангов, чтоб потом ударом в тыл завершить победу. Надо обхитрить Бегича, но как?»

Наконец русские подошли к реке Воже, правому притоку Оки, что верстах в пятнадцати от стольного Переяславля Рязанского.

Сразу же великий князь поехал выбирать место для битвы. Левый берег, где остановились его рати, был неровным, холмистым, поросшим кустами, иссеченным оврагами.

«Трудно это место для татарских коней, тут нам и стоять, — решил Дмитрий, глядя на противоположный низменный, луговой берег реки. — Там простор и воля всадникам, там одолеет нас мурза Бегич. Пусть-ка он переправится на нашу сторону. В этом тесном месте не сможет он построить свое войско в боевом порядке после переправы через реку. И будем бить его тут с трех сторон. Тем и увеличим нашу силу».

И, не теряя времени, великий князь разделил свое войско на три полка.

В центре стал сам: он будет сдерживать самый сильный удар Бегича. На одном крыле поставил полки Данилы Пронского, на другом — своего окольничего[16] Тимофея Вельяминова, родного брата Ивана, бежавшего с купцом Некоматом в Тверь. Разместил полки в боевом порядке. И тут появились татары: они быстро приближались к реке, и казалось: черная тень от грозовой тучи набегает на поле. Но по-прежнему полуденное солнце светит в чистом небе…

Бегич увидел русских, стоявших в боевом порядке, и сразу оценил военную мудрость Дмитрия. Ясно татарскому полководцу: надо переманить русских на низкий берег. Но как это сделать? Бегич не знал.

Сумерки сгустились, и скоро настала ночь. Противники стояли друг против друга, и река Вожа разделяла их.

Новый день сменился вечером. Вечер — ночью. Пришел третий день, за ним четвертый. Ничего не придумал Бегич, и иссякло его терпение.

Одиннадцатого августа, после полудня, он приказал переправляться на левый берег.

Русские стояли спокойно и, казалось, не обращали никакого внимания на переправу грозного врага. Вот уже и река почернела от татарских ратников, облаченных в темные одежды.

Ряды русских воинов оставались недвижны.

«Почему не бегут?» — недоумевал Бегич.

Черная лавина заполняла берег, на котором выстроились войска Дмитрия в некотором отдалении от реки.

«Если всем нам переправляться, — думал Бегич, — тесно станет, не поместимся». И приказал он стремительными ударами в нескольких местах разрубить русский строй и каждую часть бить отдельно.

— Гоните русских! Смерть им! — кричал Бегич.

Раздался дикий, устрашающий крик, и татары ринулись туда, где стоял центр русской рати во главе с Дмитрием.

Все еще неподвижная стена воинов вдруг ощетинилась, выставив вперед острые копья. Раздался голос трубы, и русские стремительно бросились навстречу врагу.

Не выдержали передние ряды татар, повернули и побежали назад к реке, туда, откуда все прибывало и прибывало войско Бегича с другого берега.

Эти два встретившихся потока вздыбились, наткнувшись друг на друга. И стали топтать татары один другого, ибо негде было им расступиться.

Молниями сверкали мечи и сабли, жужжали неумолчно стрелы, кричали раненые, падали убитые…

Уже закатилось солнце за край земли, сгустились сумерки, наступила ночь, а татары все бежали.

Много их утонуло в реке, а еще больше осталось лежать на берегу Вожи. Немало пало тут и русских.

Утром густой туман скрыл всех, а когда он рассеялся, князь Дмитрий послал погоню, но татар и след простыл. Бросили все: шатры, телеги, груженные добром.

Отслужили русские по своим убитым ратникам молебны, насыпали на братских могилах высокие холмы.

Как ни велика была скорбь, но радость победы переполняла сердца оставшихся в живых.

…До Москвы уж недалеко, осталось несколько переходов. Вечереет. Все небо в тяжелых низких тучах, и лишь на горизонте узкая золотая полоса отделяла землю от неба. Думалось князю Дмитрию: черное небо — это будто неволя над Русью, а золотая полоска — победа на Воже. Полоса все расплывалась, стала розово-золотой, а небо поднялось выше, и не было оно уже таким зловещим. Вот уже не полоса, а четверть неба сияет золотом и серебром. И вдруг из-под черных туч в той стороне, где быть Москве, явилось солнце, превращая тучи в серо-лиловых чудовищных птиц, которые, вытянув изогнутые, как татарские мечи, острые клювы, раскинув на полнеба лиловые крылья и вытянув назад когтистые лапы, улетали с русской земли на восток.