Битва на Калке. Пока летит стрела - [156]

На том берегу все уцелевшие князья со своими людьми разошлись по домам. Больше дожидаться было некого, а вот с сообщением о победе вражеского войска нужно было поспешать.

Распрощавшись с бывшими товарищами, и Мстислав Мстиславич с Даниилом отправились домой — к Галичу.

А в это время на севере владимирское и суздальское войско, отправленное на подмогу союзной рати, ведомое молодым князем Василием Константиновичем (которого обычно называли Василько Ростовский), полным ходом спешило к югу — на помощь соотечественникам.

* * *

Князь Василько был человек с тонкой, чувствительной душою, унаследовавший от своего отца, великого князя Владимирского Константина Всеволодовича, все его лучшие качества: мягкость в обращении с людьми, доброе сердце, склонность к наукам, обострённое понимание справедливости. К сожалению, он получил от родителя ещё один дар — слабое здоровье, и эта не в добрый час приобретённая им болезненность тела сильно угнетала его, постоянно напоминала Василию, умевшему думать и предвидеть, о возможности скорой смерти. А значит, ему могло не хватить времени на то, чтобы исполнить свой долг перед русской землёй — так, как завещал ему отец великий князь Константин на своём смертном одре.

Мучительное желание совершить что-нибудь необыкновенное, что прославит его на века, всегда было в душе Василия Константиновича. Да, жизнь его складывалась удачно, он мог жить спокойно и в своё удовольствие под рукой родного дяди — великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича. В землях ростовских был порядок, в последнее время никаких бедствий даже не случалось — ни засухи, ни моровой язвы, ни потопов, ни лихих половецких набегов. Не к чему было руку приложить, чтобы сердце возрадовалось. Оставалось только Богу молиться о ниспослании подвига и строить храмы и монастыри, совершая богоугодные дела.

Только этого было мало. Частенько, лёжа в постели, терзаемый каким-нибудь очередным недугом вроде костной ломоты или жара, сопровождаемого удушающим кашлем, князь Василько думал, что если бы ему досталось здоровье богатырское, то и подвиги сами бы нашли его. Для начала он бы вернул себе право великого княжения, как сын своего отца. Ну а там, имея в руках силу владимирскую и суздальскую, можно было бы делать и великие дела. Покончить с княжескими междоусобными распрями, например. Вспомнить своего родственника, родного дедова брата — князя Андрея Боголюбского, который мечтал привести всю Русь под одну твёрдую руку, единодержавно правящую. Не было бы тогда земли сильней и могущественней во всём свете, и многие народы склонились бы пред нею. Андрея Боголюбского помнят до сих пор, и не только потому, что принял смерть лютую от своих приближённых, но и за то, что хотел лишить князей их безграничных прав на самовластие в уделах и вообще отменить уделы, из-за которых и разгораются то тут, то там войны братоубийственные.

Князь Василько не часто бывал во Владимире. Очень уж он не любил своего второго дядю, князя Ярослава Всеволодовича. Как был тот врагом и ненавистником отца, так им и остался. Кроме того, Васильку не нравились люди развратные и необузданные, а именно таким был Ярослав. И в Переяславле, и в Суздале всем было известно, что держит он в потайном месте целый вертеп для плотских утех, с девками, скоморохами, шутами и винным погребом. А ведь женат и такого сына имеет! Был бы у Василька такой сынок, как Александр Ярославич, кажется, и не отходил бы от него, растил бы, воспитывал. А этот раз в полгода свозит сына на забаву какую-нибудь, вроде звериной ловли — и считает, что отцовский долг выполнен.

Была и ещё одна причина. Когда дошли до тихого и мирного Ростова известия о том, как обошёлся с братьями своими рязанский князь Глеб Ростиславич, Васильке воспылал благородным гневом. Он немедленно выехал во Владимир и имел там беседу с великим князем. Требовал Василько дружину, чтобы с ней отправиться в Рязань и наказать вероломного князя Глеба. Или если великий князь Юрий Всеволодович сам решится наказать его, то пусть возьмёт Василька с собой!

«Нет, дружины не дам, и сам в Рязань не пойду», — равнодушно сказал Васильку великий князь. И потом долго объяснял, почему выгодно Владимиру и Суздалю иметь в южных соседях такого негодяя, как князь Глеб. Что, мол, если бы не решил он заманить своих братьев на пир и потом убить их там, то такую мысль князю Глебу надо было подкинуть и всячески её поощрять. Теперь же он находится в страхе перед наказанием, а значит, будет послушен. И в знак искупления своей вины станет сторожем владимирским землям. «И заметь, князь Василько, совершенно для нас даром! А ты говоришь — дружина, дружина. Нет, великим князем тебе никогда не стать, братец ты мой!»

Уехал тогда Василько униженный, так и не нашедший, как возразить дяде. А возражения-то были простые: зло, оно ведь живуче и заразительно, если его не наказываешь, то оно и к тебе в дом придёт. Мало того — и в памяти людской сам злодеем останешься! Нет, не сказал тогда князь Василько этих слов, растерялся.

Так и протекала жизнь — в ожидании чего-то значительного. А ведь её, жизни, оставалось не так уж много. Недуги подтачивали здоровье потихоньку, глодали плоть.