Битва глобальных проектов Часть 2 - [12]

В 736 году сыграли свадьбу, и Юйхуанъ вошла в покои дворца в Чанъани, который она могла покинуть только после смерти — своей или супруга. В последнем случае ее ждало заточение в одном из буддийских монастырей. Но жизнь распорядилась иначе. Как говорят в Китае, женщина поймала за хвост золотого феникса. Отчасти это было заслугой хитрого Гао Лиши, который для укрепления своего влияния решил показать императору юную красотку, прекрасно понимая, что она не может не понравиться. Такие попытки он предпринимал не раз, но лишь с Юйхуань евнух «попал в яблочко».

Стоит учесть, что она была не просто красивой куклой, а обладала врожденными способностями и еще в доли у дяди выучилась стихосложению, пению. Она играла на разных инструментах и даже ездила верхом. Это было совсем уж необычно для китаянок, которых воспитывали в уединении женских покоев…

А Сюань–цзун тем временем потерял и сон, и покой. Забыв о делах государства и о готовящемся походе против кочевников, он думал только об одном: как бы заполучить красавицу в свой гарем. Как ни странно, выход придумала она сама, сообщив мужу, что хочет уйти в монастырь. Это было единственной возможностью, когда знатная китаянка могла добиться расторжения брака. Правда, в таком случае она лишалась всего имущества.

И вот принцессе обрили голову и дали монашеское имя Тайчжэнь — «Высшая истина». Очевидно, она нашла способ заранее договориться с влюбленным императором, поскольку ее не отправили в дальнюю обитель, а поселили тут же во дворце, чтобы она вместе с другими монахинями молилась за здоровье императора. Уже через несколько дней Сюань–цзун смог осуществить свою мечту и встретиться с «Высшей истиной». Молитвы монахини Тайчжэнь оказались чудодейственными: здоровье 55–летнего императора явно улучшилось. Днем он с удвоенной энергией занимался делами, а вечером направлялся в павильон, где среди зажженных курильниц его поджидала прелестная монахиня. Конечно, все знали, где государь проводит ночи, но комедия продолжалась целых пять лет, пока принцу Мэю не нашли новую жену. После этого Сюань–цзун официально ввел возлюбленную в свой дворец, присвоив ей звание Гуйфэй — «Драгоценная супруга», как издавна именовали любимую наложницу императора. Настоящей супругой она стать не надеялась, поскольку уже побывала замужем. К тому же она не могла иметь детей, но на императорские чувства это никак не влияло: у него и так было 27 сыновей от разных жен и наложниц…

Китайские историки пишут о Гуйфэй по–разному. Одни считают ее безвольной игрушкой в руках придворных клик, другие — коварной интриганкой, принесшей государство в жертву своим амбициям. Возможно, то и другое справедливо, однако ее любовь к императору вряд ли была неискренней.

Она окружила Сюань–цзуна бесконечной лаской и заботой. «…Ив весенней прогулке всегда она с ним, и ночами хранит его сон». Чтобы сберечь здоровье немолодого возлюбленного, она составила для него лечебную диету, от которой сохранились некоторые рецепты. Например, императору готовили молодые побеги бамбука, жаренные в меду. Сама Гуйфэй поддерживала здоровье при помощи кисловатых плодов личжи (личи). Они росли только на юге, в горах Сычуани. За ними Сюань–цзун отрядил специальных гонцов, которые ежедневно за сотни ли доставляли к завтраку фаворитки корзину спелых фруктов.

Эта прихоть была далеко не самой невинной. Практически все ее провинциальные родственники заняли посты при дворе, сестры стали фрейлинами и вышли замуж за принцев. А кресло первого министра досталось еще одному родственнику фаворитки — Ян Гочжуну. Он быстро обучился «науке» лихоимства, требуя взяток от всех чиновников, претендующих на должности. Вопреки воле императора высокие посты доставались не знающим людям, а богатым невеждам. Казна начала быстро пустеть, налоги утекали в карманы семейства Ян и примкнувшего к ним главного евнуха. Чтобы компенсировать утраты, власти увеличивали налоговое бремя, вызывая всеобщее недовольство. Находились смельчаки, пытавшиеся жаловаться императору на всевластие семейства Ян, но тот ничего не хотел слушать. Несколько раз он все же вызывал возлюбленную на откровенный разговор, но она, чувствуя свою силу, не собиралась уступать.

Дважды она покидала дворец и уезжала в родной уезд, но еще до прибытия на место ее догонял императорский гонец с просьбой — нет, мольбой — поскорее вернуться. И с ее прибытием члены клана получали новые должности, а жалобщиков бросали в тюрьму, на голодную смерть. И если одни проклинали обнаглевшую фаворитку, то другие растили красавиц–дочерей в надежде, что когда–нибудь они заменят ее при дворе.

В это время на границах страны назревала война. Тан–гуты объединились с тибетцами и перерезали Великий шелковый путь, который связывал Китай с внешним миром. Армии одна за другой двигались на запад и гибли там от стрел кочевников и пустынных бурь. Насильно мобилизованные крестьяне не желали умирать на чужбине, в строю их удерживала только боязнь за родных: тот, кто покидал строй, обрекал свою родню на смерть. Для борьбы с врагами китайцы привлекали воинов из кочевых племен, делая их генералами и даже военными губернаторами (цзедуши). Именно к таким наемникам все больше переходила власть на окраинах Китая. Одним из них был Ань Лушань, тюрок по происхождению, сделавший карьеру при столичном дворе. Он и его единомышленники убеждали Сюань–цзуна, что победа близка, нужно только собрать еще больше налогов и мобилизовать еще больше солдат.