Битники: история болезни - [5]

У Берроуза нет героев, у него даже персонажи весьма условны. С "действующими лицами" — еще сложнее, поскольку условно и само действие. Предполагаемые персонажи книги, носящие смешные и странные имена, появляются ниоткуда и исчезают в никуда, они промелькивают, как тени, натыкаясь друг на друга. Иногда они смешиваются в один большой поток, и тогда автор уже с трудом успевает в двух словах охарактеризовать каждого:

"Группа ревущих обезьянопатов раскачивается на фонарях, балконах и деревьях, испражняясь на прохожих. Обезумевшие амоки на ходу отрубают головы, лица потные и отрешенные, с мечтательными полуулыбками… Граждане с начальной стадией бангутота сжимают в руках свои пенисы и зовут на помощь туристов… Арабские мятежники с визгом и воем кастрируют, потрошат и поливают все вокруг горящим бензином… Танцующие мальчики устраивают стриптиз с демонстрацией кишечника, женщины вонзают себе в пизду отрезанные половые члены и пританцовывают, вихляя задницей, после чего швыряют их в желанного мужчину…" и т. п.

"Голый завтрак" — это изображение жуткого карнавального шествия Апокалипсиса, Конца Света, подвластное только таланту "художника, способного возвратиться из Ада с изображением его чудовищных масштабов", выражаясь языком неподдельного, в отличие от Гинзберга, моралиста Мейлера. (Нечто подобное можно наблюдать разве только на ежегодном празднике гомосексуалистов Drag Queen's Halloween в том же Сан-Франциско, когда население города увеличивается в несколько раз от наплыва столь экзотических персонажей, что встретить их в обыденной жизни не представляется реальным.)

Сюжет в книге практически отсутствует. Текст этой феерической антиутопии воспроизводит обрывки полуосознанных, бредовых наркотических видений-галлюцинаций, в которых перемешаны гротескные, доведенные автором до абсурда черты нашего мира и времени, приметы нашей жизни. В разорванную ткань повествования Берроуз виртуозно вплетает огромное количество фактических и документальных материалов, касающихся темы его исследования (Истории Болезни), обнаруживая поистине выдающиеся, энциклопедические познания в интересующих его областях: обстоятельные экскурсы в историю гомосексуальных традиций, ритуалов и обычаев всех времен и народов, подробные описания и "фармакологические свойства" множества наркотиков, воздействие которых он испытал на себе (Что там убогий Венечка Ерофеев с рецептами "Кровавой Мери"! Берроуз, медик по образованию, автор нескольких опубликованных научных исследований, на этом деле "собаку съел"), различные теософские и антропософские концепции и изыскания… Книга снабжена подробными авторскими комментариями, включенными прямо в текст, что значительно облегчает его восприятие. Кроме этого, Берроуза можно назвать полиглотом по части международного (межнационального, межъязыкового) нарко- и гомосленга, которым он овладел в совершенстве…

Сравнив Берроуза с Иеронимом Босхом, назвав его религиозным писателем, Мейлер сказал на суде, что "при чтении "Голого завтрака" возникает ощущение умерщвления духа, и с более сильным ощущением я не сталкивался ни в одном современном романе. Перед глазами встает картина, изображающая то, как бы вело себя человечество, будь человек полностью отлучен от веры".

Думается, что уже тогда, в середине 60-х годов, подобная оценка книги была более чем оправдана. Говоря о Берроузе как о религиозном писателе, Мейлер, безусловно, имел в виду, что американское правосудие имеет дело с религиозным произведением, представляющим не что иное, как совершенно новое мировоззрение, новую ментальность, те самые "новые идеи", о которых шла речь в "Письме Американцу" Сен-Симона, процитированном в начале этой статьи.

То, что "Голый завтрак" имел не только огромное литературное, культурное значение, но и не меньшее социальное, идеологическое воздействие на умы и сердца "поколения разбитых" — сейчас уже бесспорный исторический факт. Но ставил ли сам автор перед собой столь глобальные задачи? Насколько вообще социально содержание книги, умышленно ли, преднамеренно социально? Все эти вопросы очень интересовали и судей.

"Отдуваться" и «оправдываться» за Берроуза пришлось Гинзбергу. Речь шла о политических партиях Интерзоны, подробно описанных в "Голом завтраке": ликвифракционисты (извращенцы, особо склонные к садомазохизму), дивизионисты ("умеренные" гомосексуалисты), фактуалисты (антиликвифракционисты и антидивизионисты) и др.

Суд: Разумеется, их не следует принимать всерьез, поскольку все это является чистой фантазией.

Гинзберг: Конечно.

Суд: И следует, по-моему, обязательно указать на то, что здесь не существует, как мы с вами понимаем, абсолютно никакой связи ни с одной политической партией Соединенных Штатов.

Гинзберг: Да, как я говорил, в этих эпизодах имеются в виду воображаемые политические партии…

Игра такова: судья задает почти риторические вопросы, на которые Гинзберг с поспешной готовностью отвечает то, что от него хотят услышать ("поддавки"). Цель такой игры — усыпить бдительность судей. «Оправдания» выглядят малоубедительными даже после того, как Гинзберг пытается "все свалить" на Гитлера ("Я имею в виду сексуальных извращенцев — достаточно вспомнить Гитлера, Германию под властью Гитлера, ведь их политическая партия состояла из людей не совсем нормальных в сексуальном отношении…") и на Сталина ("Термин «ликви-» принадлежит фашистам и коммунистам и означает политику ликвидации, о которой говорил еще Сталин…").