«Битлз» in the USSR, или Иное небо - [32]

– А про какой хвост ты говорил? – уточнил Ринго.

– Золотой, – пояснил Вепрев. – «Золотой хвост» – знаешь такую сказку?

Ринго помотал головой.

– А я знаю это выражение, – сказал Джордж. – Бронислав имеет в виду, что мы его будем угощать, так как у самого у него нет денег.

– Вот именно, – подтвердил Вепрев.

Вошла Йоко. Виду нее был возбужденный.

– Где тебя носит, мамочка? – встретил ее Джон.

– Потом, потом расскажу, сейчас нас ждут на банкете. Там, говорят, чуть ли не в наручниках привезли какого-то композитора, который когда-то назвал назвал вас в газетной статье «навозными жуками». Его собираются отдать вам на растерзание.

– Это Никита Богословский, – ухмыльнулся Вепрев. – Бедолага. Пойдемте, пойдемте, это будет забавно.

9

Ложа генсека находилась прямо над теми местами, где сидели Йоко и Линда. Леонид Ильич не привык к шуму, к громким гитарам и жестким ритмам, так что концерт ему не нравился. И только шикарный вид сверху, прямиком в обширное декольте грудастой якутки (или бурятки? – гадал он) смирял его с действительностью.

Нервы приятно щекотало старое фронтовое воспоминание, когда его подчиненный, политрук Гонтаренко, сошелся с молоденькой медсестрой-якуткой и клялся коллегам по штабу, что волосы у той не растут вообще нигде, кроме как на голове. Правда, позднее выяснилось, что опрятная сестричка просто брила все тело, спасаясь этим от казарменных вшей, но сама идея будоражила Леонида Ильича до сих пор.

Некоторое время он всматривался в округлые холмы Азии невооруженным взглядом, затем применил театральный бинокль. Наконец, в ход пошел бинокль настоящий – командирский, «цейссовский», тот самый, с которым он ни на миг не расставался на объятых огнем холмах Малой Земли.

И все-таки музыка его доконала. В конце концерта, на какой-то особенно отвратительно громкой и тягучей композиции, в которой очкастый и несдержанный британский артист то шипел в микрофон так, словно рубил воздух шашкой, то совсем уже немузыкально скрежетал своей электрической гитарой, Леонид Ильич не выдержал и удалился в прилегающую к ложе комнату отдыха.

Но про якутку-бурятку не забыл, а поручил своему помощнику товарищу Цуканову найти ее и привести. Не для эротических забав, конечно, а поговорить, похорохориться, распустить порядком поредевший хвост. От этого он до сих пор не мог отказаться.

Спустя пять минут Йоко, с любопытством озираясь по сторонам, вошла в комнату.

– Товарищ генеральный секретарь, – вполголоса сказал Цуканов. – Наша гостья – японка.

– Вот те раз, – покачал головой Брежнев, привставая с диванчика. – Это откуда ж она взялась такая? Вроде иностранцев мы на концерт не звали.

– Госпожа Йоко Оно – супруга одного из музыкантов.

– Ах, вот оно что. Ну, что ж, значит, попереводить тебе придется. Они же там вроде и по-английски балакают? Спроси-ка ее.

– Do you speak English?* [* Вы говорите по-английски? (англ.)]

– I do**, – лаконично отозвалась Йоко. [** Говорю (англ.).]

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, – пошлепал Брежнев по диванчику возле себя.

Йоко присела. Она сразу ощутила до сих пор исходящие от престарелого лидера волны мужской силы и власти. А эти флюиды всегда заводили ее.

– Ваш муж, выходит, музыкант?

– Да, мой муж – Джон Леннон. Он – великий музыкант.

– Так уж и великий? Что-то я не заметил. А вы?

– Что я?

– Вы чем занимаетесь?

– Я… – Йоко как-то растерялась. – Я… в основном… Благотворительностью, – неожиданно для себя выпалила она.

– Это что еще такое и с чем его едят?

– Это помощь бедным. Брежнев крякнул.

– Бедным подачек не надо, – сказал он. – Им работу нужно давать. И платить за нее достойно. А у нас, в стране победившего социализма, и вовсе бедных нет.

– А у нас хватает, – пожаловалась Йоко.

– В странах капитала, – уточнил генсек.

– Да, – подтвердила японка. – И пока бедный в стране капитала найдет работу, он ноги протянуть успеет. Так что и вспомоществование наше лишним не бывает никогда.

– Хм. Резонно. А деньги-то на подачки эти вы сами где берете? Чем все-таки зарабатываете?

– Я тоже музыкант, тоже пою, – заявила Йоко и покраснела.

– И хорошо поете? – игриво спросил Брежнев, вернув свое внимание к декольте. – Или как муженек? – Генсека вдруг повело, и он чуть не уткнулся собеседнице носом прямо в ложбинку между грудями.

– Хорошо, – соврала она, не отстраняясь, а даже наоборот, более рельефно обозначив бюст.

– Так, может, нам не их, а вас в тур по стране отправить, а? – спросил Брежнев, словно подслушав ее тайные мечты.

– Я готова, товарищ генеральный секретарь, – отозвалась Йоко, наделяя Брежнева своим фирменным гипнотизирующим взглядом и как бы невзначай косаясь грудью его плеча. – Готова на все.

Тут в дверь комнаты отдыха постучали.

– Мы подумаем, – сказал генсек, выпрямляясь. – Ежели политбюро их программу не утвердит, будем прослушивать вас.

Цуканов выглянул за дверь и сообщил:

– Ваша дочь, Леонид Ильич. С товарищем.

– Пусть заходят, – кивнул Брежнев. – А вы, госпожа, э-э-э…

– Оно.

– Да. Вас проводят. Чувствуйте себя как дома. Встретимся еще, – подмигнул он гостье.

Сопровождаемая Цукановым, Йоко выскользнула из комнаты с одной, но мощной, как заряд магнитной торпеды, идеей в голове: «Как сорвать гастроли „ Битлз" в СССР и заменить их собственными?» План всплыл из недр сознания сразу же, как по заказу. В принципе, Йоко уже пыталась пустить его в ход, но в прошлый раз произошла досадная осечка.