Биография любви. Леонид Филатов - [25]

Такие ситуации повторялись часто, и одна ссора была похожа на другую до мельчайших деталей.

Одна из типичных ссор. Темно. За мной чья-то тень. Слава богу! — моя. Улица Нижегородская. Условились с Лёней встретиться на остановке автобуса. Мы на разных сторонах улицы, и на противоположной — Лёня. Вижу его издалека. Чувствую, — отчего становится не по себе, — нервничает, психует, готовится морально атаковать. Пронеси, Господи! Вчера я была в гостях у Ирины К[57] и, припозднившись, не успела к условленному телефонному звонку у меня дома. Шаг за шагом приближает меня к ковру для выволочки. Чувствую угрызения совести — это мне не нравится: почему? Спокойствие, только спокойствие. Я никому ничего не должна. Я не жена тебе! Поднялась левая бровь, угрожая ответной атакой, и тут же опустилась. Борюсь сама с собой, со своей совестью. «Я свободна!» — кричу сама себе. Вчера мне было хорошо. Уютно и тепло в компании, особенно если она подогрета шампанским. Дома меня никто не ждет. Мама с Дениской уехали на все лето в Павлово-Посад, к моей двоюродной сестре Анечке, ну, а муж давно не в счет, да и он, кажется, отсутствует, — где? — да какая разница: давно чужие. А здесь, в кругу друзей, я отдыхаю. С некоторых пор тут знают мою тайну, и я всегда имею возможность выплакать им свою боль, не стесняясь. Пьем без тостов под «давайте» или под мое горестное «за любовь». И как замечательно пьется, и льется беспечная, душевная болтовня. Домой не отпускали, да, честно говоря, и уходить не хотелось. О звонке помнила, но не уходила. Перехожу дорогу Я уже знаю диалог, возмущенные вопросы и мои неряшливые объяснения. Между нами невидимый провод, который передает мне Ленино состояние, и я уже в его градусе. Сердце бухает в такт шагам или наоборот. Ненавижу оправдываться. Замолчи, совесть! Меня нельзя ругать. Меня нужно пожалеть! Милое, любимое лицо, уже близкое, сердито. И сигарета — вон как пыхает! Помоги, Господи!

— Тебе не стыдно? Что ты со мной делаешь? Я вчера звонил с 10 часов, как мы договаривались. В час ночи тебя еще не было дома. Где тебя носило?., и т. д. и т. п. И вдруг с необыкновенной легкостью во мне просыпается чудовищная обида, обида за мою неудавшуюся семейную жизнь, обида на то, что мы еще не вместе, что он в семье и через час-другой придет к себе домой и будет там не один, а я вернусь в свою холодную квартиру, где меня никто не ждет, вернусь в свое одиночество, и такая жизнь от звонка до звонка? От встречи до встречи? Захлебываясь, окатила его своей обидой.

Минут через 15–20, не сразу, но оба успокаиваемся… — я, уже красивая и насмешливая, Лёня — недоверчивый, но все-таки счастливый: мы вместе, пусть час, пусть два, но вместе. И нет никого счастливей нас. Какой-то ближайший дворик приютил нас у себя, дал скамейку. Души сплелись крепко-накрепко. Любовь!.. Вот ты какая! Ты умеешь наносить раны, но — спасибо, Господи, за твой нам подарок, спасибо за Любовь! И так будет в течение долгих лет, только ссоры будут тяжелей и болезненней, разрушая сердце и душу. За каждым из нас — своя правда. И одна правда никогда не победит другую. Поэтому эта, в общем-то ничтожная ссора будет скоро забыта, но забыта на время. Моя же боль и обида будут жить еще очень долго.

Но были времена, когда я в очередной раз пробовала разорвать наши отношения, избегая даже случайных встреч, нагружая себя всем, чем угодно, только бы не видеть его. Возможно, и он старался остудить свои чувства, но ему это удавалось хуже, а если и удавалось, то ненадолго.

Начиная с 1975 года театр стал выезжать за рубеж. После Болгарии, наших первых гастролей, театр получает предложение приехать на Белградский международный театральный фестиваль «БИТЕФ-76». Потом будет Венгрия, в 1977 году — Франция, далее ГДР, Польша, Финляндия — волшебные поездки! Вообще, любые гастроли за границей для артистов — праздник! Как только ты сходишь с трапа самолета, тебя обволакивает совсем другой воздух, ты оказываешься будто на другой планете. Ты крутишь головой, вдыхая и запоминая запахи чужого, но, как потом окажется, гостеприимного города. И до конца гастролей тебя не покинет радостное возбуждение. Радость везде: и на опрятных улочках с любопытной архитектурой домов и храмов, с довольными

и, что удивительно, никуда не спешащими горожанами, с нарядными витринами магазинов, зовущими зайти внутрь, куда ты зайдешь непременно; радость и на репетициях перед спектаклями, особенно после, когда воздух взрывается от восторженных аплодисментов, после чего придет понимание, как ты все-таки здорово устал за день, и на каком-нибудь приеме в кругу коллег с удовольствием растворишь эту усталость в горячительных напитках.

На гастролях мы почти не общались с Лёней: всегда откуда-нибудь выныривали артисты, все были у всех на виду. Ну а если перед гастролями происходила ссора, мы тем более сознательно избегали встреч, каждый живя своей отдельной жизнью. Хотя я ловила на себе его косые, а на приемах, где мы, артисты, естественно, «гуляли», и недоброжелательные взгляды.

— Ты хоть видишь себя со стороны? — гневно бросал он мне, пробегая мимо. Говорилось и еще что-то обидное. Быстро, почти злорадно отмечая, что я ему небезразлична, смотрела на себя в зеркало и очень даже себе нравилась. В такие периоды он выходил из себя, видя мое хорошее, а не дай бог! — веселое настроение. Это его бесило: ссора предполагает страдание, и если меня что-то веселит, значит, я не держу его в голове и совсем о нем не думаю.