Бимен - [36]

— Ты дыши, дыши! Это перцовка. Настоящая! Месяц настаивал, еле вытерпел. Зато теперь и угостить кого не стыдно.

Пока жарились грибы, аперитивов успело случиться три. А когда сковорода, со снятой крышкой стояла на старой разделочной доске, и от нее к потолку поднимался клубившийся пар, аппетит у наших героев разыгрался настолько, что они забыв помыть руки, похватали вилки, и с жадностью закидывали себе в рты горячие грибочки. Стараясь выбирать те, что помельче, Бимен наслаждался приемом пищи.

Каждый рецептор, каждое нервное окончание посылало в мозг сигналы ликования. Он мычал от удовольствия и закатывал глаза, чем веселил гордого кулинара. Съесть они вдвоем смогли только половину пожаренного. Хотелось продолжать, но емкость желудков, к сожалению обоих, была ограничена. Поэтому, выпив по стакану компота, сваренного накануне, они тяжело встав с табуреток, отправились во двор, где в прохладе вечера можно было насладиться неторопливой беседой.

— Аля… — начал рассказ Бартеломью, задумчиво запрокинув голову, и посмотрев в небо. — Наша девочка! Мы любили ее. Семи конечно не так как все остальные, потому что, чуть ли не с первых дней ходил перед ней грудь колесом. А она поначалу выхолащивала его, вроде как не показывала своих чувств. Но со стороны-то все видно, от меня такое не утаишь. Я с ними больше всех времени проводил. Ну, а потом, она все-таки позволила ему за собой ухаживать.

Кавалер то наш, я думал что с ума сойдет от счастья! Да ее нельзя было не любить. Столько в ней жизненной силы, женской красоты было. Знаешь, как в мультиках, весну рисуют, типа, она идет, а вокруг расцветает все, оживает. Даже и представить было сложно, что с ней может что-то случиться.

Не в силах совладать со своими чувствами, я, выписавшись из больницы, подготовился, и начал поиски Али. Понимая, что если ее не нашли по горячим следам, то скорее всего поиски пройдут несколько дальше, от предполагаемого радиуса поиска. Но и ошибиться я не мог себе позволить, и начал именно с места нашей последней встречи. Вечерами я подготавливал карты с маршрутами, а с рассветом отправлялся в экспедицию. Хуже всего приходилось зимой, когда день световой короткий.

Родители поначалу относились к моему увлечению с пониманием, а потом, конечно, начали, потихоньку на меня воздействовать, направляя в нужном, как они считали, направлении. Сын то их получается дармоедом растет, путешествует себе по родному краю, ищет чего-то, а на работу даже и не думает устраиваться. Никого не слушая, я стал одержим своей идеей.

Сейчас то, я понимаю, что вел себя легкомысленно и эгоистично, но в тот момент, иного выхода для меня не было. Года через два, когда, я добрался уже почти до соседнего города, и уже начинал терять надежду, в одном селе, которое попалось на моем пути, разговаривая с одним из жителей, я услышал историю, о том, что давно нашли девушку.

Она совсем из сил выбилась, и уже не шла, а ползла, по пути поедая, все что попадется, чтобы не умереть с голоду. Примерно прикинув, время, когда она была обнаружена, я понял, что у меня появилась реальная зацепка. Добавляло уверенности, что это именно Аля тот факт, что найденная девушка была, как бы это помягче выразиться, «не в себе». Именно по этой причине, ее отправили в лечебницу для душевнобольных.

И если бы я не поехал туда, чтобы увидеть ее, она до сих пор, была бы там, жива и здорова. Но я все испортил.

Кое-как договорившись с санитарами, я под видом ее родственника, проник на территорию, и увидел ее. Почти ничуть не изменившаяся, теперь короткостриженая и изрядно похудевшая, но это была именно она. Та которую я искал все это время. Не удержавшись, сквозь проступившие слезы я крикнул: «Аля! Это я! Обернись».

И она обернулась, и, я готов поклясться, узнала меня, но психика, и без того пострадавшая очень сильно, не выдержала, и она рухнула как подкошенная. Началась страшная суета, меня выгнали, я оправдывался, как мог, но меня не слушали. А ее увезли в больницу на реанимационном автомобиле. Собственно говоря, там она сейчас и находится. Примерно раз в месяц я езжу ее проведать, а за одно, поговорить с врачами по поводу ее состояния. Они говорят, случаи такие бывают, но крайне редко. Это даже не кома, а летаргический сон какой-то. Человек жив, и все основные функции организма выполняются, но в сознание не приходит. Говорят, души нет. Как у Франкенштейна, помнишь? Тело он оживил, а вот с душой промашка вышла.

Когда ее только туда привезли, я вспомнив о монахе здешнем, привозил Алю сюда. Вот, думаю, хорошо, что все деревни и поселки вдоль и поперек исходил, да со всеми поговорить успел. Вон теперь сколько знаю. Обрадовался, думал что Господь не оставил меня, но как оказалось, это было очередное испытание. Неудобно только перед людьми получилось, столько народу на уши поднял, а все зря, как оказалось. Ну да ладно, главное, что она жива, а там, медицина, глядишь, широко шагнет вперед, и научится как с этим бороться.

— А почему к Максимильену не обратитесь за помощью? Он же, как мне показалось, любит ее до сих пор. Кроме того, он человек влиятельный.