Билет в один конец - [8]

– Ладно. – Фрэнк поднял руки и со звоном ударил друг о друга запястьями. – Ты хозяин.

– И не вздумай это забыть. – Снова сжав кулаки, мужчина всмотрелся Фрэнку в лицо. – Ты хочешь обратно в тюрьму?

Фрэнк промолчал. Похоже, что бы он ни ответил на этот вопрос, ответ уже был заготовлен, призванный его унизить.

Подавшись вперед, мужчина в комбинезоне распрямил указательный палец, направив его словно пистолет Фрэнку в голову.

– Так, настало время кое-что уточнить. Позволь тебе объяснить, что будет, если ты отсюда вылетишь – все равно по какой причине. «Супермакс». Пеликан-Бей. Тюрьма особо строгого режима. Ты знаешь, мой мальчик, что это такое, так? До конца своего срока ты больше не обмолвишься ни словом ни с одним человеческим существом. Можно считать, будешь погребен заживо. Это понятно?

Фрэнку потребовалось какое-то время, чтобы впитать эту информацию. Он не вернется в свою камеру, чтобы седеть и сохнуть, превращаясь в пыль. Он попадет в ТОСР, в «Дыру», где его больше никто не увидит, где о нем забудут так, словно его никогда не существовало. В «Дыре» заключенные сходят с ума.

Фрэнк напрягся.

– На такое я не подписывался. – Он постарался не пустить в свой голос ярость и страх, но у него ничего не получилось. Чувства неудержимо рвались наружу. Его переиграли, и он пылал огнем.

– Вижу, Киттридж, твой тон изменился, а? Теперь ты меня боишься. Хорошенько это запомни. Итак, если я прикажу тебе прыгнуть, что ты скажешь?

Молчание. Только это и осталось у него – и еще «Дыра». Проклятая «Дыра».

– Я задал тебе вопрос, Киттридж. Когда я задаю вопрос, я требую ответа, немедленно, потому что дважды я не спрашиваю.

– Как высоко? – спросил Фрэнк, неохотно, чуть ли не со слезами.

Похоже, его решение отправиться на Марс, принятое по своей воле, поставило его на самый край пропасти: если он сорвется, его ждет одиночное заключение до конца его дней. У него мелькнула мысль, что произошло бы, если бы он сразу же отказался от предложения Марка. Может быть, он уже находился бы там, в крошечной камере без окна, с комком ярости и сожаления в груди?

От той пули ему удалось увернуться. Фрэнк не знал, не мог знать, скольким до него было сделано то же самое предложение. Быть может, он был в списке последним. А может быть, первым. От сознания собственной значимости, уверенности в том, что его просто так не вышвырнут на обочину, не осталось и следа.

Его положение очень шаткое. Да, он это запомнит. И будет об этом сожалеть. До конца своих дней.

Потеряв над собой контроль, Фрэнк на какое-то мгновение показал всем своим видом истинные масштабы охватившего его ужаса. Он попытался вернуть на лицо безучастное выражение, однако дело уже было сделано. Мужчина в рабочем комбинезоне все видел и все понял.

– Скажи, что ты все понял? – спросил он.

Фрэнк понял все слишком хорошо.

– Да, я все уяснил.

Мужчина хихикнул и лишь запоздало попытался прикрыть усмешку рукой. Это был спектакль, не больше и не меньше, даже несмотря на то, что угроза была настоящая. Фрэнк, до сих пор не имевший особых причин ненавидеть кого-либо, даже того, кого застрелил, внезапно поймал себя на том, что искренне, всей своей душой уже ненавидит этого ухмыляющегося злобного идиота.

– По крайней мере ты не забудешь.

Фрэнк все еще кипел внутри. Отныне он никогда не будет свободен от страха, по крайней мере, до тех пор, пока не сядет в ракету и не отправится на Марс. Тогда и только тогда он избавится от этой угрозы.

Фрэнк отвернулся, чтобы хоть какое-то время не смотреть на мужчину в комбинезоне. Машина ехала вдоль горного хребта. Солнце скользнуло на запад, краски выцвели, оставив холодный монохромный пейзаж.

Дорога повернула на юг.

Вдруг, ни с того ни с сего в этой глуши, не имеющей ни конца ни края, дорогу преградил двойной забор. Знаки предупреждали о злых собаках, патрулирующих периметр, о том, что по тем, кто незаконно проникнет на территорию, будет без предупреждения открыт огонь на поражение, о том, каким строго секретным является объект и сколько федеральных законов нарушит тот, кто попытается на него попасть без соответствующего разрешения. Однако, если честно, хватило бы одного забора. Футов пятнадцать, а то и двадцать в высоту, увенчанный спиралью колючей проволоки, а за ним, отделенный голой, как пустыня, зоной смерти, второй такой же. Намек был недвусмысленный: здесь мир заканчивался. А дальше… ничего. Ни строений, ни людей, ни следов машин.

Здесь с Фрэнком можно будет сделать буквально все что угодно, и он ничем не сможет этому помешать.

Машина плавно остановилась.

– Выходи! – приказал мужчина в комбинезоне.

Он вышел из машины, даже не оглянувшись, чтобы убедиться, следует ли Фрэнк за ним, предположительно, потому что не сомневался в этом. Фрэнк открыл свою дверь, забрал коробку и вышел. Здесь было не холодно, а скорее прохладно, однако сухой и на удивление разреженный воздух был наполнен запахами соли и камня. Ветер вцепился Фрэнку в рубашку, кружась вихрем, без какого-либо определенного направления.

Фрэнк толкнул дверь ногой, и, как только она захлопнулась, машина просто сдала назад по дороге, прежде чем развернуться. Словно испугавшись его. Задние габариты превратились в точки и исчезли, пятна света фар потускнели вдали. Двое мужчин остались одни перед воротами из стальной проволоки, грохочущими, поющими и дрожащими в порывах ветра со стороны пустыни. Видеокамера, установленная на шесте посреди ничейной территории, опустила свой глаз вниз и зажужжала.