Билет до станции «Счастье» - [29]

Сара подошла к люльке, поправила одеяло на Вильяме, коснулась его мягких, пушистых волос и немного успокоилась. Ее сын здоров и в безопасности. Неважно, что будет дальше, главное для нее – его благополучие.

Если бы не он, она бы все рассказала Николасу и Леде в первый же день. Они не заслуживали лжи, которая вместе с ней поселилась у них в доме. Она слишком любит их.

Любит их? Она подумала именно так?

Любит их?

Днем, когда они вдвоем пили чай, Сара отчаянно подыскивала слова, чтобы выразить свое чувство к женщине, к которой за это короткое время успела так сильно привязаться. Что бы ни случилось, ей невыносимо жаль, что придется причинить этой женщине новую боль.

– Леда? – тихо позвала она.

– Да, дорогая.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. Что бы ни случилось, помни, я искренне люблю тебя и благодарна тебе за все, что ты для меня сделала.

Да, она любит ее.

Но Николас? Он едва ли обмолвился с ней полудюжиной вежливых слов за все время, что она здесь. Он недоверчив, необщителен… Стоп, одернула она себя.

У Николаса есть все основания быть таким. В конце концов, это ведь она обманывает его.

Леда допила чай и ушла, а Саре вспомнился их поцелуй и чувства, которые он в ней вызвал. Это не был братский поцелуй.

Даже сейчас, когда она закрывала глаза, перед ней стоял его темный, полный страсти взор, его руки, уверенные и сильные. Иногда по ночам ей снились эти руки, этот низкий чувственный голос.

К брату такого не испытывают. Такого она не испытывала и к Гайлену Карлайлу, а ведь он уговорил ее подарить ему свою невинность! Она готова была выйти за него замуж!

Любила ли она его?

Может, даже к лучшему, что он сбежал? Однажды она могла бы проснуться и понять, что несчастна, что не любит своего мужа. Отношение отца ранило ее намного больше, чем отъезд Гайлена.

Сара вздохнула – надо вернуть письма до того, как она поедет на станцию и вручит свою судьбу в руки миссис Патрик.

Уверенная в том, что знает дневной распорядок Николаса, на следующее утро Сара поспешила к нему в комнату. Она в последний раз вторгается в его личные владения.

Сара быстро подошла к столу, открыла ящик и опустила в него конверты.

– В чем дело…

Она закричала.

От ее крика он тоже подскочил.

– Что ты делаешь?

Сара приложила ладонь к готовому вырваться из груди сердцу и уставилась на Николаса.

Одетый только в черные брюки, он двинулся на нее. Ее взгляд упал на густые черные волосы, покрывавшие мускулистую грудь и треугольником спускавшиеся к талии, на широкие плечи, на мышцы рук.

Он наклонился, и сердце у нее остановилось.

Николас схватил ее за запястье. Он поднял ее руку со стопкой писем, крепко зажатых в парализованной от ужаса руке.

– Что ты здесь делаешь? Почему роешься в моих вещах?

Мускусный запах его кожи с примесью горьковатого аромата мыла для бритья дразнили ей обоняние. Ей было стыдно, она была в растерянности оттого, что ее застали на месте преступления, но главным был его вид, его запах. Он сверлил ее взглядом, а от его хватки ей было даже немного больно.

– У меня в столе нет ничего ценного, Клэр. Не считая инкрустированного перламутром ножа для бумаги, но на нем выгравированы мои инициалы. Тебе нелегко будет его продать.

Теперь была ее очередь злиться. Его слова вывели ее из оцепенения.

– Я не воровка, – твердо заявила она.

– Правда? Тогда зачем же рыскать в чужой комнате в отсутствие хозяина?

– Я ничего не украла, – ответила она, чувствуя, что храбрость оставляет ее. – Я хотела вернуть кое-что.

– Вот как? – Он нахмурился и перевел взгляд на письма, зажатые у нее в руке. Он сразу понял, что это, и снова посмотрел ей в глаза.

Николас чувствовал, как у него под пальцами бешено бьется ее пульс, видел, какой страх отражался в голубых глазах.

Кончиком языка она нервно облизала пухлую нижнюю губу, розовая кожа заблестела. Ее дрожь напомнила ему о том, что он крепко держит ее.

Письма Стефана? Она брала письма Стефана? Зачем?

– Что ты надеялась найти? – поинтересовался он.

Она неуверенно пожала плечами.

– Ты нашла в них то, что искала?

Она покачала головой. Ее взгляд переместился ему на грудь, а потом куда-то вдаль, ему за плечо. Неужели она стесняется его обнаженного торса? Этого не может быть, недоуменно подумал Николас.

Он вдохнул пьянящий аромат ее волос и перевел взгляд на непослушные локоны.

Все в ней было мягким и женственным. Эта уязвимость, подчеркнутая черным траурным цветом, влекла его, как пчелу на особенно сочный клевер.

Словно догадавшись о его мыслях, пульс у нее забился еще чаще, ее глаза расширились, а губы приоткрылись.

– Зачем ты пришла сюда? – резко спросил он.

– Вернуть письма.

– А зачем ты их брала?

– Хотела прочесть.

– А как ты узнала, где их искать?

– Это… это было нетрудно предположить, – пробормотала она.

– И что ты надеялась в них найти? – спросил он.

– Не знаю, – Голос у нее превратился в шепот.

– А что ты нашла?

– Я узнала, что его не волновало ничего, кроме его пьес и путешествий, – неуверенно ответила она.

Он смерил ее подозрительным взглядом.

– До того, как он встретил тебя, конечно.

Она медленно перевела взгляд на крышку стола.

– Конечно.

В очередной раз Николас задался вопросом: зачем Стефан вез жену домой – чтобы остаться навсегда, или пожить до рождения ребенка, или же он собирался оставить Клэр на попечение Николаса на неопределенный срок?