Бикфордов мир - [49]

Андрей, не отрывая взгляда от луны, поднялся на ноги.

В кронах что-то зашуршало.

Крупные капли дождя застучали по земле, по тачке.

Андрей подставил дождю свои ноющие ладони.

Инвалид, что-то пробурчав во сне, перевернулся на живот и снова затих.

Ночь экономно наполняла землю влагою, подкармливала грибы и травы, чтобы могли они с рассветом снова тянуться к недосягаемому солнцу.

Утром промокший за ночь Кортецкий чихал, пристегивая ремнями свою деревянную ногу для дальнейшего неведомого пути.

Андрей скатал тяжелую от влаги шинель и положил на тачку. Потом оглянулся на инвалида. Тот уже стоял, сосредоточенно глядя на свой грязный кирзовый сапог. Лицо его выражало недовольство.

– Слушай, почисти-ка мне обувку! – попросил он Андрея.

Андрей охотно исполнил просьбу и хотя до блеска довести кирзяк не смог, однако всю грязь рукавом холщовой рубахи стер.

– Плохо, когда нет командира рядом, – покачал головой Кортецкий, – некому на меня прикрикнуть – вот и не слежу за собой. Ну ладно, пошли!

И заскрипело снова деревянное колесо по мягкой податливой земле.

– Грибная пора, – сказал со знанием дела инвалид, – надо бы нам до холодов эти три «сковородки» приколотить и вернуться успеть.

– Куда вернуться? – спросил Андрей.

– Куда?! – хмыкнул Кортецкий. – В городишко какой-нибудь, зиму переждать. А там можно будет снова пойти, неизвестно ж еще, сколько людей в гиблых местах живет и правды не знает!

Всходившее солнце подсушивало травы, испаряло росу. В воздухе все еще пахло влажной землей.

Зверей и птиц слышно не было. Видимо, наступивший солнцепек заставлял их затихать и прятаться, дожидаясь охлаждающей темноты вечера.

Время размеренно длилось под скрип деревянного колеса. Лес редел. Земля горбилась невысокими лысоватыми холмами. Вытолкать тачку наверх не хватало сил, и Андрей, впрягшись, как конь, в ручки-оглобли, потащил ее почти волоком. Инвалиду такой подъем тоже давался с трудом. Один раз он чуть не упал, пошатнувшись и усевшись на землю, но о помощи не попросил и даже слова не сказал.

С вершины холма они увидели речку, а прямо у них под ногами появилась хорошо протоптанная тропа. Сердце Андрея радостно и взволнованно застучало. Он оглянулся на инвалида и впервые увидел на его лице спокойную, почти смиренную улыбку.

Тропа вела к речке, и двое странников, один из которых толкал впереди себя тачку, поспешили вперед. Шли они недолго, радуясь грядущей встрече с людьми, но неожиданно тропа спустилась к речке и, утратив свою аккуратную линию, раздробилась на десятки мелких нечеловеческих следов. Пораженные странники посмотрели на другой берег этой узкой речки, думая, что перед ними брод, но другой берег представлял собой нетронутый уголок тайги.

Оставив тачку, Андрей подошел к самой воде и присел на землю.

За спиной шепотом заматерился Кортецкий.

На воде у самого берега плескалось ярко-желтое отражение солнца. Андрей до слез в глазах смотрел на него, пока не услышал удивленный возглас инвалида.

– Гляди, гляди! – говорил Кортецкий, подходя к самому краю берега, и его дрожащая рука указывала на воду, по которой вниз по течению плыло такое же ярко-желтое пятно.

Андрей проводил плывущее отражение взглядом, потом поднял глаза к небу и заметил, что аккуратное овальное облако, остановившись между землею и солнцем, преломило солнечный свет, однако когда он опустил глаза – перед ним у самого берега все так же плескалось яркое пятно-отражение.

Долго они еще сидели на берегу, соединившись взглядом с не спеша плывущею водою, и чем дольше смотрели на нее, тем больше силы в себе ощущали, а вместе с прибывающей силою увеличивалось их отчаяние.

– Пошли! – поднявшись, приказал инвалид.

– Куда? – спросил Андрей, не отрывая взгляда от солнечного отражения.

– Вниз по течению.

Бодро вскочив на ноги, Андрей вдруг вспомнил о своем желании окунуть руки по локоть в воду, и, вместо того чтобы выполнять приказ, он зашел в воду и опустил руки прямо в ярко-желтое пятно, колыхавшееся на поверхности.

Приятной болью защемили ладони.

Ноги ощутили силу течения.

Андрей оглянулся на берег.

Инвалид, вытащив из-под шинели две пустые фляги, тоже подошел к воде. Был он выражением лица спокоен и на подчиненного не смотрел. Наполнив фляги, вернулся к тачке. Закашлялся.

Идти по берегу было легко. Плотный травяной ковер, подступавший вплотную к воде, оказался хорошей дорогой.

– Ниже по течению, – говорил инвалид, – всегда больше людей.

– Почему? – спрашивал Андрей.

– Не знаю, – отвечал Кортецкий. – Всегда получается так. Может быть, там больше рыбы или теплее…

Часа через два они вышли к маленькой деревянной избушке, стоявшей между лесом и рекой.

– Ну вот, видишь! – обрадовался инвалид.

Северная сторона бревенчатой избушки была покрыта зеленоватым мхом, а вход в нее был с юга.

Как только Андрей ступил на крыльцо, раздался треск и нога его ушла сквозь провалившуюся прелую доску. Высвободив ногу, Андрей по краю крыльца поднялся к двери и постучал. На стук не ответили. Тогда Андрей толкнул дверь, и она открылась.

Внутри было сыро и пусто. На одной стене торчали железные крюки для дичи или рыбы, на другой висел покрытый цветной плесенью календарь-плакат с фотографиями членов правительства.