Бикфордов мир - [37]

– Так ведь далеко! – удивился Григорий.

– У-гу, – согласно кивнул Василий.

– Что эт ты, Василий, в руках там держал? – Григорий кивнул на окно.

– Папирос пачку… – не сразу, после короткого соображения, ответил Василий.

– Папирос… – кивнул хозяин. – А ну принеси-ка!

Харитонов охотно принес из сеней оставленные им там сигареты.

– Ишь! – восклицал Григорий, крутя пачку в руках. – Собака, што ли, друг? А я уже лет десять тому курить кончил. Запалить, што ли?! У тебя еще есть?

– Да там на бетонке их множество валяется, – сказал Харитонов.

– На полосе?! – дернулся Григорий. – Откуда ж?

– С дирижабля выбросили, – вздохнув, ответил младший матрос. – Он уже улетел. Черный дирижабль…

Хозяин сорвался с места и принялся рыскать по захламленным углам комнаты, уже не обращая внимания на гостя. Ничего не найдя в комнате, он выскочил в сени и через минуту его зычный голос вызвал туда же Харитонова.

– Держи! – всучил он Василию в руки широкую плетеную корзину.

Торопливо они вышли из дома и потопали по бетонной полосе к сигаретным россыпям. У хозяина в руках тоже была корзина, но чуть побольше.

– Рановато што-то! – поглядывая в небо, говорил сам с собою Григорий. – И с чего бы на дирижабле?! Самолетом должны были!

– Каким самолетом? – не поняв, переспросил Харитонов.

– Обычным, транспортным, бомбардировщиком бывшим. Они всегда мне самолетом все доставляют! И еду, и письма от семьи, и прочее там.

– Ну вот! – остановился Харитонов.

Григорий присел на корточки, поднял пару пачек, рассмотрел их внимательно и, покачав головой, стал их собирать в корзину.

– Иди на тот край и собирай их мне навстречу, – сказал он Василию.

Солнце висело прямо над ними, равномерно прогревая живое и неживое на поверхности земли. По теплому бетону юрко бегали ящерицы, испуганно озираясь на людей. А лесные клопы-солдатики, ни на что не обращая внимания, спокойно и лениво бродили меж валявшихся пачек, ползали по ним, пытаясь, должно быть, определить, насколько все это добро, упавшее с неба, съедобно.

Харитонов аккуратно стряхивал жуков с каждой пачки и только после этого бросал сигареты в корзину. Время от времени он поднимал голову, чтобы проверить – далеко ли еще до Григория. Корзина уже была наполнена почти до краев, но все еще много сигарет валялось на бетоне.

И вдруг эту мирную идиллию нарушили донесшиеся из леса ружейные выстрелы.

Харитонов остолбенел, однако через мгновение уже побежал, не глядя под ноги и то и дело наступая на сигареты, к Григорию.

– Стой, черт! – кричал ему хозяин, но Василий услышал его, только остановившись рядом.

– Стой! Че взъерепенился?! – сердито смотрел Григорий в глаза Харитонову.

– Стреляют ведь! – выдохнул младший матрос.

– Мало ли што стреляют, – пожал плечами Григорий. – У них там война, вот и стреляют, а ты при чем?

– Какая война? – недоумение взяло верх над испугом.

– Местная, гражданская, – пояснил Григорий. – Они часто стреляют. Делать им просто нечего, от этого и воюют. Мне вот есть што делать – так нешто я брошу свое дело и пойду воевать?

– А какое у тебя дело? – спросил Харитонов, все еще косясь одним глазом на воюющий лес, как бы ожидая увидеть бегущего в атаку врага.

– Я при полосе сторож, – провел хозяин рукой вдоль полосы. – Вишь, какая она! Тоже на случай войны построили. Вот если серьезная война начнется, ну там с Америкой или Румынией, самолеты сюда прилетать начнут.

Григорий весь наполнился гордостью, озираясь на свое хозяйство.

– А этих ты не бойся! Они только друг в друга стреляют, а посторонних не трогают. А друг друга они в лицо к тому же знают. Так что давай дособираем, а там пойдем чаевничать.

Казалось, что прошло несколько часов, но солнце все так же ровнехонько висело по центру небесного купола. Сигареты уже были собраны – две корзины, наполненные с верхом, стояли под окном в комнате, а из коротенькой трубы, что глядела прокопченным глазом в небо, мелкими барашками полетел дымок только что затопленной печки.

Харитонов все еще пожимал плечами, сидя за столом и ожидая чая.

– Война ведь кончилась! Я сам слышал, – повторял он, на что копошившийся у печки Григорий только озирался, не удостаивая младшего матроса своими мыслями.

Вместо обещанного чая Харитонов получил грушевый отвар в алюминиевой кружке. Еще хозяин выложил на стол ломоть засохшего хлеба, разломал его на две части и принялся свою половину макать в отвар и с упоением грызть.

– Я те во што скажу, – жуя, он глянул на Харитонова. – Это ж только о больших войнах сообщают: когда началась, когда кончилась, а о таких мелочах, как тутошняя, чаще молчат, оттого они и длятся десятилетиями. Я вообще так думаю, что война идет постоянно, только не везде, а так, как облако над миром пролетает, так и она переходит с одного края в другой, а потом обратно. Сам-то я никогда воевать не стану! Эта дурость не для меня. Я вот памятник строю.

– Какой? – оживился Харитонов.

– Большой, деревянный. Возле полосы стоять будет. Будет памятник, так, может, и деревню, а то и городок когда здесь вкруг его построят. Хорошо тогда – самолеты и в мирное время начнут прилетать!

Глаза Григория мечтательно сверкнули, и он снова макнул кусок черствого хлеба в грушевый отвар.