Бихарская мозаика - [65]

У этого праздника налет какой-то наивной радости, смешанной с чувством гордости и ответственности за свое дело. Мужчины, работавшие на пишущих машинках, сдвигали их вместе и разукрашивали, устраивались полукругом и любовались диковинной пирамидой: из-под груды цветов едва просматривались рычаги и клавиши машинок. Люди неторопливо беседовали, ели сладости и обычно приглашали всех, кто шел мимо по коридору, отведать угощения. Еще более удивительное зрелище представало взорам в цехах завода. Рабочие украшали даже прокатные станы, конвертеры и домны, щиты управления и трубопроводы. На собранные деньги они устанавливали не миниатюрные изображения божеств, а статуи, одетые в шелка и парчу, разукрасив их цветами и мишурой. На многих производствах работали по непрерывной технологии, и тем более поразительным было зрелище, например, разливки стали, когда в устроенном в глубине цеха храме брахман правил пуджу в отблесках раскаленного металла. Через проходную завода солдаты охраны пропускали празднично одетые семьи, спешившие осмотреть и почтить место работы кормильцев. Это единственный день в году, когда вход на территорию предприятия свободный.

Праздник заканчивался к концу дня. Тогда из цехов выносили изображения богов и устанавливали на грузовики, тележки, самодвижущиеся подъемные механизмы, бульдозеры и экскаваторы, то есть на любой вид транспорта. Фантастическая процессия — кавалькада из импровизированных храмов — медленно выплывала за ворота завода и отправлялась через город к реке, где происходило торжественное затопление божеств. Глиняные и расписанные красками изображения должны раствориться в водах и снова превратиться в элементы, из которых слагается природа и жизнь.

В Индии верят, что все реки текут в священный Ганг. Эта река — дочь бога гор Химавата. Она спускается с небес. И соединяет три мира — небо, землю и преисподнюю, во мрак которой уходит в конце своего пути. Все озера и пруды питаются водами Ганга. Поэтому любая река или водоем подходят для церемонии, завершающей трудовую пуджу. Храмы, движущиеся по направлению реки, сопровождали рабочие и их домочадцы. Люди собирались в группы, и каждая веселилась возле своего храма под звуки нанятых оркестров, исполняющих свою мелодию. Люди танцевали, смеялись, спорили о том, чей храм получился лучше, кто провел пуджу более пышно. Во всем присутствовал элемент соперничества. Из-за шума трудно было понять, продолжали ли брахманы, сидевшие в движущихся храмах, выполнять обряд. Они словно замерли и походили на застывшие божества.

То был праздник низших каст, тех, к которым принадлежат труженики. На заводе складывалась довольно странная картина. Ведь, если разобраться, инженеры тоже не сидели сложа руки. Они много трудились и не напрасно получали зарплату. Среди этих людей были представители самых разных социальных слоев и каст. В современной Индии возможности для получения высшего образования велики. Страна занимает одно из первых мест в мире по числу дипломированных специалистов. И относятся к ним пс только брахманы и представители других высших каст, как было в период до получения Индией независимости. Теперь стоит человеку получить диплом, как он начинает подниматься по социальной лестнице, при этом оставаясь в рамках своей касты — она неизменна от рождения до смерти. Но Индия — страна условностей. Соблюдая их, человек, родившийся в низшей касте и получивший высшее образование, уже не позволяет себе смешиваться с равными но рождению. Поэтому инженеры из низших каст не участвовали в трудовой пудже, подражая инженерам-брахманам.

В Индии на современном предприятии довольно часто можно было оказаться свидетелем, как производственные отношения соприкасаются с кастовыми традициями. Очевидно, их можно наблюдать повсюду — страна уверенно идет по пути прогресса, сохраняя верность древним обычаям. Чаще всего они проявляли себя, когда начальником оказывался человек более низкого рождения, чем подчиненный. В такой ситуации каждый стремился проявить максимальную деликатность и такт, чтобы не задеть чувства другого.

Хиралал был приписан к одному нашему отделу, а в другом посыльным работал Старик. Этого человека все называли «Старик», потому что никто не знал его имени. По-английски он не говорил. С русским языком дело обстояло несколько лучше: кто-то из наших предшественников научил его приветствию «Как дела?» и ответу «Хорошо». Каждое утро, после традиционного «Намаете!», четко произнося слова. Старик спрашивал: «Как дела?» — и, узнав, что все хорошо, в ответ на наше приветствие «Как дела?» громко кричал:

— Хорошо!

После этого «ритуала» он приступал к выполнению своих обязанностей: садился на свой стул, где дремал или наблюдал за работающими в ожидании, пока все документы для отправки будут собраны. Если Хиралала приходилось иногда искать, словно непослушного ребенка, Старик всегда оставался на месте. Он был надежен и, хотя не знал русского языка, тем не менее поручения выполнял безошибочно. Его звали «Старик», но ему было чуть больше пятидесяти. Очевидно, сказалось достоинство облика: медлительная походка, полнота, светлая кожа, коротко остриженные седые волосы, благородство осанки, а также мудрость и доброта, светившиеся в глазах. Он никогда не носил форму посыльного, храня верность национальному костюму, дхоти и курте, а зимой заворачивался в шаль. Не сговариваясь, все почему-то старались его не слишком загружать работой, передавая максимум бумаг в отдел, где использовали Хиралала.