Бихарская мозаика - [28]
По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись в здание библиотеки, прошли через внутренние помещения, где в запыленных шкафах хранилась коллекция древних книг, написанных на пальмовых листьях. И на последнем этаже нас встречал директор. Правила приличия требовали получить его разрешение выйти на смотровую площадку, которая практически является крышей библиотеки. Директор встретил нас приветливо, но, когда разговор зашел о том, не возражает ли он против того, что мы выйдем на площадку, он несколько замялся.
— Понимаете, там уже есть люди, — словно оправдываясь, сказал он.
Но мы все-таки двинулись наверх. После полумрака библиотеки, открыв дверь на залитую солнцем площадку, мы не сразу разглядели, кто там находился, а когда глаза привыкли к яркому свету, увидели двух кришнаитов. Они были одеты в пестрые хитоны. Женщина прикрывала голову кончиком одеяния, а бритоголовый мужчина с обгоревшим лбом и ярко-красным носом пытался спрятаться от ярких лучей солнца в узкой полоске тени. Наше появление отвлекло их внимание от храма. Мы с любопытством разглядывали друг друга, как случается с европейцами, когда они встречаются в индийской глубинке и имеют возможность поговорить.
— Откуда вы? — спросили мы этих людей.
— Из Бельгии, — был ответ.
Узнав, кто мы, они не кинулись к выходу, как можно было бы ожидать от кришнаитов в подобной ситуации.
Как-то мы пытались уехать с вокзала Хаура в Калькутте. Тот, кто когда-нибудь хотел выбраться оттуда на такси, знает, какое это испытание. Дело в том, что калькуттских таксистов на вокзале контролирует местная мафия. Взгляду прибывшего открывается длинная очередь на такси: здесь толпятся люди с детьми, чемоданами, тюками постельных принадлежностей, кувшинами, термосами, коробками. За порядком в очереди присматривает полицейский, но подъезжающие машины останавливаются в стороне. Если встать в очередь часов в восемь, то к двенадцати можно уехать. Опытные пассажиры в очередь не встают, а пристраиваются где-нибудь в сторонке, можно даже рядом с полицейским. Через несколько минут возле вас обязательно появится юноша в модных брюках, яркой рубашке, тщательно выбритый, с аккуратными усиками и приглаженными маслом волосами и предложит свои услуги. Узнав название нужной гостиницы, он назначает цену раза в три выше стоимости по счетчику. Все равно приходится соглашаться — пешком с вещами по жаре добраться до места трудно, а мысль, что придется ждать такси под палящим солнцем несколько часов приводит в ужас.
Такой юноша подвел нас на этот раз к такси, в котором уже сидели три пассажира — две женщины рядом с водителем и мужчина на заднем сиденье. (В Калькутте полиция не обращает внимания на количество пассажиров в машине.) Он взял с нас две трети от названной суммы и сказал, что остальные деньги мы должны отдать водителю. Обычно таксисты опасаются связываться с бандой, контролирующей привокзальную площадь. Ведь если водитель возьмет все деньги с пассажиров за проезд себе, то такое сойдет ему лишь раз, после чего ему на вокзале Хаура лучше больше не показываться.
Машина тронулась, и вскоре между нами завязался разговор. Мы ехали в гостиницу «Фаэрлон», которая находится в центре города, рядом с главной улицей, а нашим спутникам нужно было ехать дальше, за Парк стрит. Но они не знали названия нужной улицы, то ли Ханджерфорд, то ли Мойра стрит. Там есть две гостиницы — «Хиндустан Интернешнл» и «Кенилворс».
— Нам вовсе не нужна гостиница, — сказал мужчина, — мы едем в общество «Сознание Кришны».
Водитель кивнул головой — он знал, где находится миссия общества. Они были одеты в европейские костюмы, поэтому мы не сразу поняли, что они кришнаиты.
— Мы едем в ашрам общества «Сознание Кришны», — пояснил мужчина.
— Здесь, кажется, не было раньше ни храма, ни миссии, а ваш центр расположен где-то возле Матхуры, в Бриндабане?
— Да, мы оттуда и приехали. В Калькутте теперь тоже есть миссия.
Беседуя, мы миновали вечно запруженный машинами и трамваями мост Хаура и уже подъезжали к центру, и тут наши спутники поинтересовались, кто мы и откуда приехали. Наш ответ вызвал такую бурную реакцию, что мы даже растерялись. Женщины, повернувшись, сначала уставились на нас испепеляющими взглядами, а затем стали дергать ручку дверцы, собираясь очевидно, выпрыгнуть на ходу из машины. Таксист пытался придержать дверцы, а мужчина громко хохотал. В конце концов он успокоил женщин, и мы в молчании доехали до «Фаэрлона». При прощании женщины все еще не могли скрыть свою неприязнь к нам, а мужчина, смеясь, произнес несколько раз — Хари Кришна.
КРИШНАИТЫ
Эти кришнаиты-бельгийцы раньше с «живыми русскими» не встречались и уж совсем не ожидали увидеть их здесь. Бельгийцы приехали в Пури три дня назад, чтобы посетить храм и провести свой фестиваль. После обеда должна была подъехать еще одна группа из Бомбея.
— Но ведь в храм пускают лишь индусов, на что вы рассчитываете? — в свою очередь удивились мы.
— По этому поводу наш гуру уже ведет переговоры. Они обязаны пустить нас в храм, — убежденно говорил мужчина. — Мы имеем больше прав на посещение Джаганнатха, чем они. Если говорить об ортодоксальности, то это мы, кришнаиты, верны ортодоксальному учению. Индусы его выхолостили, приспособили под свои нужды и интересы. Мы способны на духовное обновление. Посмотрите вокруг, разве можно представить себе, что все эти торгаши и калеки могут достичь совершенства духа?
