Биг Сур - [39]
«Второе пришествие, тик-так», – думаю я содрогаясь – Св. Каролина Морей заходит все дальше – Побежать бы догнать, но слишком уж далеко – Я понимаю, что если эта сумасшедшая решится, придется со страшной силой бежать и плыть за ней – Я встаю наготове, но тут она как раз поворачивает назад… «Если я про себя называю ее «этой сумасшедшей», интересно, как она называет меня» – Черт, как же я устал от жизни – Хватило бы духу, утопился бы в этой утомительной воде, но и это не выход, так и вижу череду трансформаций и уровней, переплавляющих нас в очередное страдальчество, вечное проклятье – Малышка, кажется, ощущает то же самое – С печальным видом бредет она подобно Офелии босиком среди грохотов.
Вдобавок ко всему появляются туристы, люди из других домиков каньона, сезон солнечный и они два-три раза в неделю выезжают на природу, и до чего же грязный взгляд бросает на меня пожилая дама, она наверняка слышала о «писателе» которого пригласили тайно пожить у Монсанто а он вместо этого таскает сюда пьяные компании и вот сегодня притащил худшую из шлюх – (Все-таки сегодня утром Дэйв с Романой занимались любовью на песке при свете дня, так что их было видно не только всему пляжу, но и из нового домика на вершине утеса) – Так что все прекрасно знают, что у Монсанто веселье, причем в его отсутствие – Пожилую даму сопровождают разномастные дети – Так что когда Билли возвращается с того конца пляжа и мы вместе отправляемся домой (причем я скрывая смятение пытаюсь раскурить на ветру дурацкую длинную чародейскую трубку) дама беззастенчиво осматривает ее уже в упор но Билли только улыбается легко как девочка и чирикает «здрасте».
Я чувствую себя самой неблагодарной и недостойной сволочью на свете, ветер зверски треплет мои волосы и лупит ими по идиотской роже, похмельная паранойя разворачивается во всей своей жалкой красе.
Вернувшись в хижину, я не могу рубить дрова так как боюсь оттяпать себе ногу, спать не могу, сидеть не могу, гулять не могу, все хожу к ручью хлебать воду, раз тыщу, на удивление вернувшемуся с вином Дэйву Уэйну – Мы сидим с ним попивая каждый из своей бутылки, мне в моей паранойе подозрительно почему это я должен пить из одной бутылки а он из другой – А он радуется: «Пойду рыбки наловлю, будет отличный ужин; давай, Романа, настриги салатик и чего-нибудь еще там придумай; сейчас мы оставим вас одних, – добавляет он думая что мешает Билли и мрачному мне – а то может смотаемся вечерком в Непент, посидим на терраске, развеем тоску «манхэттенами» или навестим Генри Миллера?» – «Нет! – почти кричу я. – Я совершенно измотан и делать ничего и видеть никого не желаю» – (причем мне страшно стыдно перед Генри Миллером, неделю назад мы с ним уже договаривались о встрече но вместо того чтоб появиться у его друга в Санта-Крузе в семь, звоним ему все пьяные издалека в десять, и бедный Генри говорит: «Жаль, Джек, что мы не встретились но я старый человек и в десять ложусь спать, а вы раньше двенадцати досюда не доберетесь») (голос по телефону такой же как на записях, носовой, бруклинский, добродушный, и он несколько разочарован, так как имел несчастье согласиться писать предисловие к одной моей книжке) (хотя сейчас в покаянной паранойе я думаю: «Ну и хрен с ним, подписался как все эти дядьки пишут предисловия даже не читая») (пример того до какой степени психотической подозрительности я докатился).
Наедине с Билли еще хуже – «Даже не знаю, что делать, – рассуждает она у огня как древняя салемская домохозяйка («Или Салемская ведьма?» – прищуриваюсь я) – Можно отдать Эллиота на воспитание в частный дом или приют и уйти в монастырь, их тут много – или убить себя и его» – «Не говори так» – «А как еще говорить, если некуда деться» – «Ты меня не за того приняла, от меня толку не будет» – «Сейчас-то я уже вижу, ты говоришь что хочешь быть отшельником но что-то непохоже, ты устал от жизни и хочешь спать, я в общем-то тоже но мне надо заботиться об Эллиоте… надо убить себя и его и все разрешится» – «Слышь, хорош гнать» – «В первую ночь ты сказал что любишь меня, что со мной интересно, что тебе никто никогда так не нравился, а потом опять запил, теперь-то я поняла, правду о тебе говорят: и обо всех таких как ты: О я понимаю ты писатель и много страдал, но иногда ты такая сволочь… но я понимаю ты ничего не можешь поделать, я знаю ты на самом деле не сволочь просто страшно искалечен, ты мне объяснял почему… но ты вечно ноешь как тебе хреново, а о других не думаешь, Я ЗНАЮ что ты ничего не можешь поделать, такая забавная болезнь она у многих из нас есть только некоторые ее лучше скрывают… но как же то что ты говорил в ту ночь, и даже сейчас про Святую Каролину Морей, почему ты не слушаешь свое сердце, сердце знает что есть Добро, чует настоящее, а ты так легко поддаешься отчаянию… но вообще наверное ты хочешь вернуться домой и устроить свою жизнь может быть с твоей подругой Луизой» – «Нет, с ней бы я тоже не мог, у меня в душе как будто запор, я не способен на движение эмоций, понимаешь эмоций, как бы такая большая волшебная тайна и все говорят: «О как прекрасна жизнь, как чудесна, Бог создал то, Бог создал се», а откуда вы знаете что Он не ненавидит то что создал: может, Он вообще был пьян и не заметил что сотворил впрочем это я конечно наврал» – «Может быть Бог умер» – «Нет, Бог не мог умереть ибо Он есть нерожденный» – «А как же все твои философии и сутры?» – «Ты что, не видишь что все превратилось в пустые слова, я понял что играл как беспечное дитя в слова слова слова а вокруг большая серьезная трагедия, оглянись» – «Но можно было приложить хоть какое-то усилие, черт побери!»
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
"Бродяги Дхармы" – праздник глухих уголков, буддизма и сан-францисского поэтического возрождения, этап истории духовных поисков поколения, верившего в доброту и смирение, мудрость и экстаз.
После «Биг Сура» Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты. В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман «Сатори в Париже». Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.Сатори (яп.) - в медитативной практике дзен — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли».
«Ангелы Опустошения» занимают особое место в творчестве выдающегося американского писателя Джека Керуака. Сюжетно продолжая самые знаменитые произведения писателя, «В дороге» и «Бродяги Дхармы», этот роман вместе с тем отражает переход от духа анархического бунтарства к разочарованию в прежних идеалах и поиску новых; стремление к Дороге сменяется желанием стабильности, постоянные путешествия в компании друзей-битников оканчиваются возвращением к домашнему очагу. Роман, таким образом, стал своего рода границей между ранним и поздним периодами творчества Керуака.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру. Единственный в его литературном наследии сборник малой прозы «Одинокий странник» был выпущен после феноменального успеха романа «В дороге», объявленного манифестом поколения, и содержит путевые заметки, изложенные неподражаемым керуаковским стилем.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру.Роман «Суета Дулуоза», имеющий подзаголовок «Авантюрное образование 1935–1946», – это последняя книга, опубликованная Керуаком при жизни, и своего рода краеугольный камень всей «Саги о Дулуозе» – автобиографического эпоса, растянувшегося на много романов и десятилетий.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.