Биение жизни. Почему сердце – наш самый важный орган чувств - [64]

– Что это ты там пьешь? – спросил я.

– Чай с шиповником, – ответил он.

– А пахнет не как чай.

– Да, ладно. Красное вино.

Через пару часов он уже едва держался на ногах, с рычанием метался по палубе, едва не свалился за борт, бешено размахивал руками и проклинал нас на чем свет стоит.

– Он нажрался до чертиков, – диагностировал Гаральд.

Он проверил алкогольный склад и установил, что меньше чем за неделю Джон уничтожил две трети наших запасов. На борту был алкоголик. И что дальше? Гаральд и Соломон смотрели на меня. Они понимали, что это случай для врача. И я побеседовал с Джоном как с пациентом. Он не стал отнекиваться и сразу признал, что у него зависимость.

– Что-нибудь еще? – спросил я, готовясь услышать самое плохое.

– Нет, только выпивка.

Я разговаривал с ним некоторое время, и в какой-то момент нашей беседы заметил, что вовсе не разыгрываю сочувствие для того, чтобы его смягчить. Я всем сердцем проникся к Джону и пытался найти решение, которое подошло бы нам всем. В Джоне не было ни капли агрессии, скорее, он был сокрушен и подавлен, вероятно, из-за того, что я очень сильно хлопотал о нем и очень хотел ему помочь. Мой план он принял молниеносно. Ему разрешалось принимать алкоголь и впредь, но только вместе со всеми, то есть во время еды. Чтобы у него не возникало соблазна, я решил запрятать все оставшиеся запасы алкоголя под свою койку.

– Ты – моряк, Джон, и тебе известно, что это означает. Койка моряка – священна. К ней ты не притронешься.

– Есть, капитан, – криво усмехнулся он и приложил к сердцу правую ладонь.

Среди моряков слово кое-что да значит, ведь в море люди зависят друг от друга и в горе, и в радости. Конечно, ему это было непросто, но он справился. А вот наш грот – нет: он обтрепался, и его пришлось зашивать. Это была работа для специалиста, то есть меня. Джон по-товарищески мне ассистировал.

Через два дня Гаральд, который вообще-то не отличался словоохотливостью, сделал мне комплимент, который меня очень обрадовал.

– Я безумно рад, что ты здесь, на борту, док. Если бы среди нас не оказалось судового врача, все сейчас было бы вовсе не так хорошо. А как ты сшил парус – от кутюр!

Ну да, как же. Если сравнить эти швы с моими тончайшими швами в операционной, то эта работа вышла на скорую руку и выглядела грязной. Гаральд был опытным шкипером и хорошо разбирался в людях. Но назвать меня судовым врачом? Меня это слегка позабавило, поскольку я потому и рвался на корабль, чтобы отдалиться от своего амплуа врача. Но это определение глубоко засело во мне. Судовой врач… В этом что-то было, учитывая то, как сильно я любил море. И свои знания о подводном плавании я тоже хотел бы углубить.

Волны

По ночам я сидел на палубе один, надо мной мерцало гигантское звездное небо. Я снова и снова смотрел вверх и искал нашу путеводную звезду. Ту, которая указывала нам путь среди 6000 других звезд, которые мы могли различить невооруженным глазом. Существует 100 млрд галактик, и столько же – приблизительное количество клеток мозга у человека. Что это – совпадение или мозг – это тоже Вселенная с бесконечными возможностями и пространствами? Ночью в бескрайности моря мои мысли обрели свободу, а вопросы – размах. Какой же я маленький и хрупкий. Бескрайняя водная гладь. Бескрайние глубина и ширина, бесконечные волны, синева и небо. Я чувствовал себя защищенным в этой бесконечности, в объятиях ветра. Мы полностью зависели от него, ветер был единственной движущей силой, которая могла привести нас домой. Дизельные баки парусных яхт такого размера очень малы и предназначены лишь для коротких отрезков пути, а не для того, чтобы пересечь весь океан, преодолев многие тысячи морских миль. Со временем я научился слышать, с какой стороны дует ветер и правильно ли стоят паруса. Я мог его слышать, потому что Земля, как и сердце, покоится на воздушной подушке. Звуки – это воздушные волны, без которых я бы не воспринимал ни шум мощных атлантических волн, ударявшихся о борт, ни сердцебиения своих пациентов.

Без компаса и штурмана мы бы пропали, точно так же, как без мозга или без сердца. Оно колеблется внутри нас, как стрелка компаса и, если мы к нему прислушиваемся, верно и надежно ведет нас по жизни – с ветерком. По ветру можно идти многими разными курсами, с волнами, со звездами. Здесь у сердца огромная свобода выбора. Но идти под парусом против ветра не получится. Было бы очень глупо пытаться это сделать. Так вы никуда не дойдете. Как Одиссей, человек, который всю жизнь искал дорогу домой.

Вырывая себя из подобных мыслей, я скрупулезно проверял курс, который должен был доставить нас на ту сторону Атлантики. Иногда приходила волна, и соленые капли летели мне в лицо. Я слизывал их с губ и впитывал в себя. Содержание соли в океане почти такое же, как в нашей крови. Мы все вышли из моря, и это море и эти волны находили во мне большой отклик. Я. Крошечный, как капля воды. Где я хочу бросить якорь? Кто я такой? Я – капля воды. Каковая моя задача в жизни?

Для меня сознание – это конденсированная капля воды. В одной точке царят определенные физические условия, и вдруг на листочке дерева или на оконном стекле повисает капля. Влажность воздуха, как правило, определить нельзя. Только когда воздух конденсируется, мы замечаем эту каплю. Подобным образом из космических элементов в ходе биологического создания конденсируется наша жизнь. Мы – видимая капля в океане бытия. Я – капля, которая движется и внутри которой пульсирует сердце. Когда-нибудь каждая капля найдет путь обратно в море. И в какой-то момент в Атлантическом океане во мне забилось новое маленькое сердце… сердце судового врача.