Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги - [34]
Когда взираю я на небеса Твои —
дело Твоих перстов,
на луну и звезды, которые Ты поставил,
то что есть человек, что Ты помнишь его,
и сын человеческий, что Ты посещаешь его?
Не много Ты умалил его пред Богом:
славою и честью увенчал его;
поставил его владыкою над делами рук Твоих;
все положил под ноги его:
овец и волов всех,
и также полевых зверей,
птиц небесных и рыб морских,
все, преходящее морскими стезями.
(Пс 8:4–9)
В этих стихах в форме хвалы говорится о том, о чем и в Быт 1:26–28. Предназначение человека связано не с заповедью, данной извне, а с его внутренней сущностью и индивидуальностью. Если мы предаем свою собственную сущность и индивидуальность, при чем тут наказание свыше? Мы несем последствия своих же поступков.
Далее. В молитвах Израиля то и дело ощущается один страх: страх перед расторжением завета. Ведь, строго говоря, завет – договор двусторонний. Если одна сторона нарушает его, другая свободна: завет разрушен, уничтожен и окончен – для обеих сторон. (Завет как яйцо: его нельзя сломать наполовину.) Постоянные упоминания о «милости» Божьей в Псалмах выражают надежду на то, что даже если Израиль окажется неверным, Бог сохранит верность. А ведь второзаконническая теология с этим не согласна: завет имеет условия (Втор 5:9б-10).
Этот страх возникал особенно в связи с заветом, касающимся Давидовой династии. Например, Пс 88 содержит два слоя.
• Ранний допленный слой. Бог возвещает: «Я поставил завет с избранным Моим,/ клялся Давиду, рабу Моему… вовек сохраню ему милость Мою,/ и завет Мой с ним будет верен» (Пс 88:4, 29).
• Поздний послепленный слой. Псалмопевец сетует: «Ты… пренебрег завет с рабом Твоим,/ поверг на землю венец его» (Пс 88:39–40). Он вопрошает Бога: «Где прежние милости Твои, Господи?/Ты клялся Давиду истиною Твоею» (Пс 88:50).
И все же «милость» Господня сохранит завет «вовек». К примеру, рефрен «ибо вовек милость Его» мы находим в каждом из двадцати шести стихов псалма 135. Снова и снова от псалма 5:8 до 146:11 возвещается о «милости» Божьей, словно неоднократное повторение данного слова способно унять и успокоить страх перед расторжением завета. Но если считать, что завет – дело взаимное, как может Бог соблюдать нарушенный завет?
Отметим еще два слова помимо «милости» в следующем отрывке:
Благослови, душа моя, Господа
и не забывай всех благодеяний Его.
Он прощает все беззакония твои,
исцеляет все недуги твои;
избавляет от могилы жизнь твою,
венчает тебя милостью и щедротами…
(Пс 102:2–4)
Если милость Божья хранит нарушенный людьми завет, должно существовать прощение – или пусть хотя бы в Санкциях будут «щедроты».
• Прощение. Люди просили прощения для себя лично (Пс 24:18) и для народа в целом (Пс 78:9); и получали прощение и лично (Пс 31:5), и все вместе (Пс 64:4): «…ибо Ты, Господи, благ и милосерд/ и многомилостив ко всем, призывающим Тебя» (Пс 85:5). Но Бог и наказывает за проступки (Пс 98:8).
• Щедроты. Возможны, даже когда в прощении отказано. Опять же люди просили их для себя лично (Пс 39:12) и для народа в целом (Пс 122:3); и получали их лично (Пс 22:6), и все вместе (Пс 114:5). О том, что Бог «щедр», говорится неоднократно (Пс 85:15 = 144:8).
Как великая пророческая весть о милости Божьей снова и снова омрачается угрозами кары Божьей, так не менее величественная весть Псалмов с их радостной хвалой снова и снова омрачается мольбами о прощении и пощаде. А ведь если считать, что мы сами пожинаем плоды своих дел, а не Бог нас наказывает, уместнее ставить вопрос иначе: не о прощении Бога, а об изменении людей; не о милости Бога, а о времени, которое осталось до того, пока меняться не станет поздно.
Более того, если метафорически описывать Бога как личность, молитва означает беседу с этой личностью. Но если метафорически описывать Бога как процесс, молитва означает соработничество с этим процессом. Предупреждал ведь апостол Павел: «Мы не знаем, о чем молиться» (Рим 8:26).
«О, Ассирия, жезл гнева Моего!»
Вернемся еще раз к VIII веку до н. э. и к конфронтации между Исайей и Синахерибом, а что еще важнее – между Яхве, Богом Израиля, и Ашшуром, Богом Ассирии.
Как мы уже видели, исследуя Второзаконническую традицию, ассирийский акцент на Санкции (в ущерб Истории), а в Санкциях – на проклятья (в ущерб благословениям) глубоко повлиял на библейские представления о Боге: беды стали мыслиться не как естественные результаты человеческих поступков, а как наказания свыше (см. главы 5 и 6).
Однако Ассирия полагала, что получила божественный карт-бланш на расширение империи к Сирии и дальше по Левантийскому побережью в Египет. Стало быть, если Синахериб был, как он сам считал, «царем мира, царем Ассирии», то Ашшур был не только Богом Ассирии, но и Богом всего мира. Более того, Ашшур был весьма необычным ближневосточным божеством: без жены и без семьи. И персонифицировал не какую-либо природную силу, а ассирийскую имперскую власть.
Как мы уже сказали, когда Синахериб направлялся домой, так и не завоевав Иерусалим, его современник Исайя объяснял опустошение Иудеи как небесную кару за нарушение завета через социальную несправедливость (Ис 1:1-17). Однако два других пророчества того же времени уверяют, что именно Яхве, Бог Израиля, – а не Ашшур, Бог Ассирии, – есть Бог «всей земли» (Ис 10:14; 14:26).
Лучшие исследователи Нового Завета, Маркус Дж. Борг и Джон Доминик Кроссан объединились, чтобы показать радикального и малоизвестного Иисуса. Оба автора обнаружили, что для многих христиан неясны детали и события последней недели, предшествующих распятию Иисуса. Используя Евангелие Марка, как своего проводника, Борг и Кроссан представляют хронику последней недели жизни Иисуса. Они начинают свою историю в Вербное Воскресенье с двумя триумфальными входами в Иерусалим. Первая - это процессия римского наместника Понтия Пилата, возглавляемая римскими солдатами, символизировала военную мощь империи.
Авторы бестселлеров «Последняя неделя» и «Первое Рождество», Маркус Дж. Борг и Джон Доминик Кроссан вновь объединились, чтобы представить новое понимание раннего христианства—на этот раз, чтобы выявить радикального Павла, образ который был затушёван церковью. Павел уступает только Иисусу, как самой важной личности, в рождении Христианства, и все же он продолжает быть спорным, даже среди христиан. Письма Павла могут быть использованы как для призывам к Радикальной благодати, так и для поддержки систем угнетения - рабству, подчинения женщин, осуждения гомосексуализма.
В «Величайшей молитве» Джон Доминик Кроссан, ведущий ученый в области поиска исторического Иисуса объясняет революционный смысл молитвы, которая служит краеугольным камнем христианской веры — Молитвы Господа.
Основу книги составляет рассказ православного священника Огибенина Макария Мартиновича о посещении им раскольнического скита в Пермской губернии. С особым колоритом автор описывает быт старообрядцев конца XIX века.Текст подготовлен на основе оригинального издания, вышедшего в Санкт-Петербурге в 1902 году.Также в книгу включён биографический очерк «Исполнил клятву Богу…», написанный внучкой автора Татьяной Огибениной. В качестве иллюстраций использованы фотографии из семейного архива Огибениных.Адресовано краеведам, исследователям истории и быта староверов и всем, кому интересна история горнозаводского Урала.
Святитель Феофан Затворник писал: «…Молитва молитвою, а доктора докторами, и докторов Бог дал, и к ним обращаться – Божия есть воля. Господь со Своею помощию приходит, когда естественных средств, Им же нам устроенных, оказывается недостаточно. Поэтому молиться будем, а естественными средствами все же пренебрегать не следует. Ищите и обрящете». Краткие жизнеописания и наставления православных святых, молитвы от разных недугов, в скорби об усопших, благодарственные молитвы по даровании Господом исцеления, рецепты настоев и целебных сборов, секреты лечения медом и другими продуктами пчеловодства.
В то время как Православная Церковь остается верной, чистой Христова и Апостольского благовестия, западный мир все более удаляется от апостольского наследия, все более отходит от той основы Благой Вести, которая была и навеки остается сущностью христианской проповеди: «Мы видели и свидетельствуем вам новую Жизнь», и «возвещаем вам сию Вечную Жизнь, которая была у Отца и открылась нам», и «Мое Царство не от мира сего»…Протоиерей Митрофан Зноско-Боровский.
В первый том Собрания сочинений митрополита Киевского и Галицкого Антония (Храповицкого) (1863–1936) вошли его наиболее яркие богословские труды разных лет. Представленные работы, несмотря на спорность некоторых из них (в первую очередь это относится к «Катехизису»), по праву занимают почетное место в сокровищнице русской богословской мысли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Конфуцианство тем отлично от других религий, даже от восточных, что те, в сравнении с ним, все же имеют некоторое сходство с западными, так что невольно рождается вопрос: религия ли это?Этот вопрос мы лучше всего решим из рассмотрения происхождения конфуцианства, или, лучше сказать, всякий может решить по-своему, потому что у всякого может быть свое понятие о религии…».