Библия: Биография книги - [17]

. В некоторых кругах с нетерпением ожидали пришествия машиаха, мессии (по-гречески — Христос), «помазанного» царя из дома Давидова, который должен был спасти Израиль. Мы не знаем, провозгласил ли Иисус, что он и есть этот мессия — евангелия допускают двоякое толкование вопроса[142]. Возможно, так утверждал не сам Иисус, а другие люди[143]. Но после смерти он являлся в видениях некоторым и своих последователей, что убедило их в его воскресении из мёртвых — и это событие предвещало общее воскресение всех праведников в тот день, когда Бог торжественно ознаменует начало Своего царства на земле[144].

Иисус и его ученики пришли из Галилеи, области на севере Палестины. После смерти Иисуса его ученики перебрались в Иерусалим, возможно, для того, чтобы присутствовать при наступлении царства небесного, поскольку все пророчества утверждали, что храм будет центром нового мирового порядка[145]. Лидеры их движения были известны как «Двенадцать»: в царстве небесном они будут править двенадцатью коленами возрождённого Израиля[146]. Последователи Иисуса каждый день вместе приходили в храм[147], но, кроме того, они также собирались для общих трапез, где подтверждали свою веру в грядущее пришествие царства небесного[148]. Они продолжали вести жизнь набожных, правоверных евреев. Подобно ессеям, они отказались от частной собственности, делили всё своё имущество поровну и посвящали жизнь подготовке к наступлению последних дней[149]. По-видимому, Иисус проповедовал добровольную бедность и особую заботу о неимущих, верность общине, которая должна цениться выше, чем семейные связи, и то, что на зло следует отвечать непротивлением и любовью[150]. Христианам следовало платить налоги, подчиняться римским властям, и они не должны были даже строить планы вооружённой борьбы[151]. Последователи Иисуса продолжали чтить Тору[152] и праздновать Шаббат[153], а соблюдение пищевых ограничений было для них делом чрезвычайной важности[154]. Подобно великому фарисею Гиллелю, старшему современнику Иисуса, они проповедовали свою версию золотого правила, которое, как они считали, является краеугольным камнем иудейской веры: «Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки»[155].

Как и ессеи, последователи Иисуса, по-видимому, испытывали к храму двойственное чувство. Утверждалось, что Иисус предсказывал скорое разорение великолепного святилища Ирода. «Видишь сии великие здания? — Спрашивал он своего ученика. — Всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне»[156]. Во время суда над Иисусом его обвиняли в том, что он поклялся разрушить храм и построить его заново в три дня. Но, подобно ессеям, последователи Иисуса продолжали молиться в храме, и в этом отношении они совпадали с другими религиозными направлениями конца эпохи Второго храма.

Однако в других вопросах христианство было весьма оригинальным и вызывало споры. В обществе в целом не было ожидания того, что мессия должен умереть и восстать из мёртвых. Более того, даже сами обстоятельства смерти Иисуса вызывали замешательство. Мог ли человек, умерший, словно обычный преступник, быть Помазанником Божьим? Многие даже считали оскорбительными утверждения о том, что Иисус был мессией[157]. Христианскому движению не хватало также нравственной строгости, присущей некоторым другим сектам. Последователи Христа провозглашали, что грешники, блудницы и сборщики римских налогов войдут в царство небесное прежде священников[158]. Христианские миссионеры проповедовали евангелие или «благую весть» о грядущем возвращении Иисуса в пограничных и сомнительных с точки зрения набожности областях Палестины, таких как Самария и Газа. Они также основывали религиозные общины в диаспоре — в Дамаске, Финикии, Киликии и Антиохии[159] — где добились значительного успеха.

Хотя миссионеры проповедовали в первую очередь своим собратьям евреям, они обнаружили, что привлекают и чужаков, в особенности из среды богобоязненных[160]. Евреи диаспоры радушно принимали этих дружелюбно настроенных язычников, и огромный внешний двор нового храма Ирода был намеренно спроектирован так, чтобы вместить толпы иноплеменников, желавших принять участие в еврейских праздниках. Прихожане-язычники не становились монотеистами. Они продолжали чтить своих богов и отправлять местные культы, и большинство евреев не возражали против этого, так как Бог лишь от Израиля требовал поклоняться ему одному. Но если иноверец обращался в иудейскую веру, он должен был пройти обряд обрезания, соблюдать Тору и отказаться от идолопоклонства. Поэтому появление значительного числа обращённых иноверцев в общинах секты Иисуса поставило их лидеров в затруднительное положение. Очевидно, никто не думал, что язычников следует отвергать, но возникло важное расхождение во мнениях: на каких условиях их следует принимать. Одни считали, что христиане из язычников должны обратиться в иудаизм, принять Тору и подвергнуться опасной и болезненной процедуре обрезания; другие же полагали, что, раз теперешний миропорядок отходит в прошлое, то обращение таким способом уже не нужно. После ожесточённых споров все пришли к согласию, что иноверцам, принявшим Иисуса как мессию, не нужно обращаться в иудейскую веру. Они должны лишь отвергнуть идолопоклонство и соблюдать изменённую версию правил, касающихся пищевых ограничений