Библиотека Дон Кихота - [19]

Шрифт
Интервал

Машина уже несколько минут стояла у магазина. Надо было выходить. Но разговор увлек всех настолько, что расставаться собеседники, кажется, и не собирались.

Произошла сшибка интересов: где лучше читать — в туалете или за столом во время еды? В воздухе почувствовалось напряжение, мол, ты за кого: за «Спартак» или за «Локомотив», за Сталина или против?

— Ну, а какие еще общества книгочеев тебе известны, Арсений? — решил сбить напряжение профессор.

— Некрофилов.

— Чего?!

— Чего слышал. Некрофилов.

— Это как? — вновь оживился водитель.

— Ты знаешь, Женька, — по-барски игнорируя извозчика, пустился в рассуждения Сторожев, — что мы в университете задаем студентам огромные списки в течение семестра.

— И они их не читают, — не выдержал и посетовал профессор.

— Так было до недавнего времени.

— Да брось ты, Арсений. Я сегодня сам зачет принимал.

— Тебе не та группа попалась, может быть, не тот курс. Ситуация начала резко меняться. Поверь мне.

— Ну, ну. И что же произошло?

— В институте появились книгочеи некрофилы. И они действительно, черти, читают, но лучше бы этого не делали. Лучше бы они бездельничали, ей-богу!

— Ну, что ты, Арсений. Студенты за книгу взялись. Другой бы порадовался в самом-то деле.

— А ты заметил, профессор, что у деканата за последние полгода уже два или три некролога появилось, и с фотографий не старперы какие-нибудь заслуженные с тоской на праздник жизни смотрят, а все люди молодые, но далеко не веселые, а?

— Да. Помню.

— Это все члены общества книгочеев некрофилов, которые читают исключительно в морге. Мне студенты по секрету сами об этом рассказали.

— Ну-ка, ну-ка, Арсений, дело-то, видать, не шуточное.

— Кой-черт, шуточное, если здесь явно уголовщиной попахивает.

— Почему морг, Арсений?

— Потому что он рядом. Судебно-медицинский, забыл? Наши филологи быстро спелись со студентами-медиками, договорились и начались ночные бдения.

Мне рассказывали, что поначалу лучше всех пошел роман Золя «Тереза Ракен». Там ведь тоже морг описывается. Вот они и начали проверять, насколько натуралист Золя оправдал свое звание натуралиста. Карандашиком текст поправляют, замечания в адрес классика делают.

Дальше — больше. Пошли другие книги. Подтянулись студенты младших курсов. Открылся филиал университетской библиотеки, но только подпольный. Читают, как у нас на втором этаже, ну сам знаешь.

— Знаю, конечно. Большой зал. Сиживал там лет тридцать назад.

— Во-во. Только посещаемость морга растет не по дням, а по часам, а в читалке — хоть шаром покати. Кроме нескольких отличниц, страдающих полиомиелитом, никого и не встретишь.

— Печально, — с тоской вздохнул профессор.

— Печально, но факт. А запах!!! Профессор, запах!!!

— Слушай, да ты уже рекламными слоганами заговорил.

— А вы чего, правда профессор? — поинтересовался водитель, кажется абсолютно забыв, что с этими не в меру болтливыми седоками он теряет и время и деньги.

— Профессор, профессор, — подтвердил Сторожев.

— А что, не похож? — кокетливо спросил седок сзади, который все время откликался на «Женьку».

— Да как-то не очень.

— Это почему же?

— Больно молоды, что ли.

— Ща все профессора такие, — не без легкой зависти отметил Сторожев.

Наступила пауза. Сейчас было самое время открыть дверцу, расплатиться с водителем и уйти. Но частник проявил неподдельный интерес к тому, о чем беседовали приятели. Он попросил поподробнее рассказать о некрофилах с книгой.

— Так на чем мы остановились? — поинтересовался Сторожев, которому всегда нравилось быть в центре внимания.

— Ты говорил о запахе.

— Ах, да. Вспомнил. Запах. Да, запах. Запах крови и разлагающихся внутренностей. Он в ноздри забивается сразу, как войдешь, видно за долгие годы успел просочиться даже в оконные рамы, которым лет сто, не меньше. Помещение старое, десятилетиями дезинфекции не проводили…

— Хватит! — не выдержал водитель. — А то меня сейчас вырвет. Уж больно описываете убедительно.

— Да уж, Арсений. Ты действительно чего-то того, увлекся.

— Ладно, про запах забудем. Короче, принялись читать эти черти с упоением, а, главное фон, вообрази: мертвяки кругом, причем, обоего пола и разных возрастов изуродованные, с ножевыми и огнестрельными ранениями лежат на полках, лежат и слушают. Как в аду у Данте: каждый на своей полочке, на своем ярусе, статус греха соблюден, что называется. Ну, прям как в парилке в Сандунах, когда кто-то из парящихся начинает байки травить, только температура намного ниже, скорее к температуре холодильной камеры приближается, а так внешне сходство полное. Итак, жмурики лежат, слушают, причем внимательно слушают, не шелохнувшись, словно малышня в детском саду — воспитательницу. Уши развесили и буквально впитывают каждое слово. А некрофилы читают и незаметно сами в раж входят, самой атмосферой смерти пропитываются и попутно свой жизненный сценарий ускоряют, к финалу его подтягивают, чего еще-то в мертвецкой ожидать можно? А мертвякам только того и надо. Они, слушая, коллективно свою книжку пишут и, как вампиры, каждый на молодую жизнь накидывается и за собой утянуть хочет. На судьбы ребят, сволочи, влиять начинают…

— Какие ужасы ты рассказываешь!


Еще от автора Евгений Викторович Жаринов
Лекции о литературе. Диалог эпох

Главная черта литературно-художественного процесса – постоянное взаимодействие разных направлений мировой культуры и влияние их друг на друга. Чем похожи «Властелин Колец» и «Война и мир»? Как повлиял рыцарский роман и античная литература на Александра Сергеевича Пушкина? Что общего у Достоевского, Шиллера и Канта? На эти и другие вопросы отвечает легендарный преподаватель – профессор Евгений Жаринов. Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им.


От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой. Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им.


Сериал как искусство

Просмотр сериалов – на первый взгляд несерьезное времяпрепровождение, ставшее, по сути, частью жизни современного человека.«Высокое» и «низкое» в искусстве всегда соседствуют друг с другом. Так и современный сериал – ему предшествует великое авторское кино, несущее в себе традиции классической живописи, литературы, театра и музыки. «Твин Пикс» и «Игра престолов», «Во все тяжкие» и «Карточный домик», «Клан Сопрано» и «Лиллехаммер» – по мнению профессора Евгения Жаринова, эти и многие другие работы действительно стоят того, что потратить на них свой досуг.


Безобразное барокко

Как барокко может быть безобразным? Мы помним прекрасную музыку Вивальди и Баха. Разве она безобразна? А дворцы Растрелли? Какое же в них можно найти безобразие? А скульптуры Бернини? А картины Караваджо, величайшего итальянского художника эпохи барокко? Картины Рубенса, которые считаются одними из самых дорогих в истории живописи? Разве они безобразны? Так было не всегда. Еще меньше ста лет назад само понятие «барокко» было даже не стилем, а всего лишь пренебрежительной оценкой и показателем дурновкусия – отрицательной кличкой «непонятного» искусства. О том, как безобразное стало прекрасным, как развивался стиль барокко и какое влияние он оказал на мировое искусство, и расскажет новая книга Евгения Викторовича Жаринова, открывающая цикл подробных исследований разных эпох и стилей.


История всех времен и народов через литературу

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре Возрождения? Чем похожи «Властелин Колец» и «Война и мир»? Как повлиял рыцарский роман и античная литература на Александра Сергеевича Пушкина? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете, прочитав книгу профессора Евгения Жаринова, посвященную истории культуры и литературы, а также тонкостям создания всемирно известных шедевров.


Падшее Просвещение. Тень эпохи

У каждой эпохи есть и обратная, неприглядная сторона. Просвещение закончилось кровавой диктатурой якобинцев и взбесившейся гильотиной. Эротомания превратилась в достоинство и знаменитые эротоманы, такие, как Казанова, пользовались всеевропейской славой. Немодно было рожать детей, и их отправляли в сиротские приюты, где позволяли спокойно умереть. Жан-Жак Руссо всех своих законных детей отправлял в приют, но при этом написал роман «Эмиль», который поднимает важные проблемы свободного, гармоничного воспитания человека в эпоху века Разума.


Рекомендуем почитать
Девочка из Пентагона

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Закрытая книга

Перед вами — книга, жанр которой поистине не поддается определению. Своеобразная «готическая стилистика» Эдгара По и Эрнста Теодора Амадея Гоффмана, положенная на сюжет, достойный, пожалуй, Стивена Кинга…Перед вами — то ли безукоризненно интеллектуальный детектив, то ли просто блестящая литературная головоломка, под интеллектуальный детектив стилизованная.Перед вами «Закрытая книга» — новый роман Гилберта Адэра…


Избегнув чар Сократа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы встретились в Раю… Часть третья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трудное счастье Борьки Финкильштейна

Валерий МУХАРЬЯМОВ — родился в 1948 году в Москве. Окончил филологический факультет МОПИ. Работает вторым режиссером на киностудии. Живет в Москве. Автор пьесы “Последняя любовь”, поставленной в Монреале. Проза публикуется впервые.


Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.