Библиотечка журнала «Советская милиция» 6(24), 1983 - [32]

— Там ведь уже все дома разобрали. Вы об этом знаете?

— Знаю, как не знать. Охламон-то мой сруб-то продал, а деньги пропил. Поди, те, кому сруб продал, и мотоцикл заодно прихватили.

Да, что ни говори, а мотоцикла нет. Надо брать заявление, регистрировать материал. Хорошо, хоть тогда протокол осмотра составил, сделал кое-какие наброски, посоветовался с инспектором уголовного розыска, нашим главным авторитетом — Михаилом Павловичем Бабушкиным. Он мне даже подсказал, у кого можно тот мотоцикл поискать в случае чего.

Заявители уходят. Мы просматриваем ориентировки о задержанном и найденном автомототранспорте.

Вечером находим троих дружков: Мишку, Витьку, Вовку. Старшему через месяц исполнится 14. После получасовой беседы выясняем, что весь мальчишеский околоток гонял на мотоцикле недели две.

Однажды вечером Витька и Мишка мчались на нем у вокзала. Кончился бензин. Пошли на розыски горючего, а когда вернулись — мотоцикл пропал. Беру объяснение с ребятишек. А еще через два дня в отдел приезжает высокое начальство. Чтобы разобраться и по заслугам наказать лейтенанта милиции Нового.

— К вам обращался с заявлением Коровин?

— Так точно.

— Какие меры приняли по его заявлению?

— Выехали на место происшествия… Потом отправили Коровина в психиатрическую больницу… Потом задержали похитителей мотоцикла…

— Так, так, — переглядывается начальство. — Вы знали, что мотоцикл найден и находится в Железнодорожном райотделе.

— Нет.

— Ориентировки читаете?

— Так точно.

— Плохо читаете, — начальство трясет перед моим носом ориентировкой, и я с ужасом вижу, что она дана в день, когда заявитель приходил к нам с женой, и действительно его мотоцикл найден и находится в Железнодорожном ОВД.

Ну что тут скажешь! Просмотрел, растяпа несчастный! Так тебе и надо!

— Пишите объяснение. Обо всем пишите подробно, — приказывает проверяющий. — Особенно о том, как вам пришло в голову заявителя в психиатрическую больницу отправлять! Что это за новый способ разбирательства?

— Не я же его взял, а психиатр, — пытаюсь оправдаться.

— Ладно, разберемся.

Разбирались долго. Писал еще одно объяснение. Пришел ко мне Михаил Иванович.

— Что, товарищ лейтенант, хлопоты тебе из-за меня? Я ведь им говорил, что правильно вы меня в больницу направили. У меня и справка есть. Вот, пожалуйста, алкогольный психоз. Вы уж меня извините за беспокойство.

— Ладно, чего уж там.

Прошла неделя. Решил позвонить начальству, справиться. На сердце неспокойно. Виноват все же!

— Что звонишь? Чуешь неладное? — в ответ на мое положенное по субординации «здравия желаю» пророкотала трубка. — Признавайся, в чем виноват?

— Виноват в одном. Проглядел ориентировку. Непростительная оплошность. В остальном, думаю, любой на моем месте поступил бы точно так же.

— Правильно думаешь! Поэтому на первый раз решено тебя не наказывать. Но выводы для себя сделай! Ну, будь здоров!

Вывод я сделал на всю жизнь: в работе следователя нет мелочей. Внимательность, осмотрительность, принцип «сто раз отмерь — один отрежь» — таким должен быть стиль работы того, кому предоставлено право вмешиваться в судьбы людей.

КОГДА я сегодня размышляю о работе следователя, его профессиональной пригодности, прежде всего думаю об искусстве понять человека.

«Поделом ему! Заслужил!» Я же всегда вспоминаю родных и близких осужденного. Родителей, жену, детей. Всех тех, кто носит передачи, плачет, тоскует, просит о снисхождении и терпеливо ждет.

Для них этот хулиган, вор, грабитель остается близким человеком.

«Что же, — спросите вы, — выходит, не наказывать преступников? Забыть и простить?!»

Нет! Нужно наказывать. Наказывать строго. Важно одно: увидеть мир человека, проникнуть в глубину души. Понять, что есть хорошего у него в сердце. Не думайте, что речь идет о каком-то кусочке жизни, чаще всего мы решаем судьбу, и даже не одну. Потому так сложна, так многообразна жизненная мозаика. Поэтому следует очень внимательно рассмотреть хитросплетение биографий и судеб.

…Ночью на электростанции обокрали клуб. Утащили магнитофон, музыкальные инструменты, книги. Даже беглый осмотр места происшествия убедил: дело рук подростков.

Дела такого рода не представляют особой сложности и раскрываются как правило, что называется, по горячим следам. Так случилось и на этот раз. К концу дня мы установили, что кражу совершили Володя Васнецов, Игорь Агафонов и Сергей Четвериков. Нашли и краденое. Вещи лежали в сарае у Четверикова.

Ребята не запирались. Рассказали, как дождались темноты, как вырезали стеклорезом стекло в раме, потом открыли шпингалеты. Влезли Васнецов и Агафонов. Четвериков караулил их. Свет не зажигали: знали, где и что лежит. Вещи принимал Четвериков. Васнецов задержался: обшаривал столы — искал деньги, авторучки, значки. Потом перетащили краденое в сарай. Вот и все. Преступники задержаны, в краже признались, вещи изъяты.

Я смотрел в широко открытые ребячьи глаза и не мог поверить, что эти 14-летние мальчишки совершили кражу. Не мог, и все тут! Что-то здесь не так. Да и то подумать, зачем им, например, барабан, медные тарелки? И еще: надо же было додуматься вырезать стекло, хладнокровно открыть окно… Все расставлено по местам, все предусмотрено. Это и настораживало. Да и ребятишки не какие-нибудь охламоны, «оторви и брось», а нормальные парни, хорошо учатся на учете в милиции не состоят. Володя — заядлый фотограф. Игорь любит животных, у него дома шотландская овчарка Урс. Сережа просто тихий мальчуган. Потому и в окно, наверное, не полез.