Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г. - [36]

— А потом?

— Сначала в лес подался. Да лень взяла — это ведь топать да топать — вот я и вернулся на шоссейку. Стал из леса выходить, смотрю — машина. Подошел ближе. Глянул и глазам не поверил — Валька Загоруйко, «Мещера» передо мной. А мы с ним в одной колонии кантовались. Он в город ехал. Конечно, взял. И все хорошо шло, но потом, когда я попросил Вальку высадить меня у Марьинской дороги, человек повстречался. Очень он мне, этот человек, не понравился. Как-никак, а лишний глаз. Да еще на пастухов попал, но они меня, кажется, не приметили. Словом, не повезло.

— Тогда что ж, Трегубов, давайте протокол писать.

— Валяйте, — милостиво согласился Васька.

Безуглый не очень-то верил подробностям, рассказанным Трегубовым, но на первых порах ему было важно зафиксировать признание в убийстве и он взялся за бланк протокола допроса.

«Кажется, следствие по делу об убийстве Виктора Сергеевича Курбатова выходит на финишную прямую», — удовлетворенно подумал капитан. И зря так подумал!

Новые обстоятельства

Приняв заявление Нины Семеновны Курбатовой о том, что она обнаружила в тайнике мужа «очень много денег», Пряхин сразу же повел ее к Безуглому. Сюда же был вызван и Левин. Нина Семеновна повторила свой рассказ о том, как она случайно, буквально за день до гибели мужа, обнаружила тайник с большими деньгами.

Объяснения ее показались Тимуру несколько легковесными и путаными, но, тем не менее, такими, на которые надо было немедленно реагировать.

Он созвонился с Рокотовым. Тот оказался занятым другими делами и от личного участия в обыске квартиры Курбатовой уклонился, но постановление на его производство оформил незамедлительно.

В квартире оперативников встретила встревоженная Любовь Михайловна — ее испугало неожиданное вторжение посторонних: милицейских офицеров, соседок-понятых. Но Нина ее успокоила:

— Этих товарищей, мама, я вызвала сама… — Нина говорила эти слова Любови Михайловне, но смотрела при этом на соседок, мол, зарубите себе на носу: «вызвала сама». — Вызвала потому, что, как оказалось, Виктор Сергеевич был не тем человеком, за которого себя выдавал.

Безуглый, Пряхин и Левин обыск проводили очень тщательно, но, кроме тайника и денег, ничего, что могло бы интересовать следствие, найдено не было: ни адресов, ни писем старых знакомых Курбатов не хранил. Создавалось впечатление, что Виктор Сергеевич, переехав в Энск, оборвал, вопреки утверждению Загоруйко о «неприятных» письмах из Подмосковья, все связи со старыми друзьями. Или же, если все-таки их письма до него доходили, Виктор Сергеевич уничтожал следы такой переписки.

Денежная сумма, хранившаяся в тайнике, действительно поражала воображение: оперативники изъяли сто десять тысяч долларов, тридцать одну тысячу девятьсот девяносто фунтов стерлингов и двенадцать тысяч шестьсот пятьдесят рублей.

Выдав государственным органам такую громадную сумму, Нина Семеновна внесла смятение в умы молодых оперативников: кто же она такая?

Левин, разглядывая чужие пачки денег, ни на секунду не сомневался, что кто-кто, а его Лидочка, случись ей быть на месте Нины Семеновны, немедленно присвоила бы найденные деньги, бросила бы работать и кинулась куда-нибудь на юг, к теплому морю в погоню за удовольствиями. «Потому что деньги, и к тому же «легкие», какие она видела в этом чертовом кооперативе, уже завладели ее душой, вытеснив из нее совесть, честность и доброту», — не без грусти думал Глеб.

Пряхин же смотрел на деньги, обнаруженные в тайнике, с содроганием. Ему мнилось, что он видит не аккуратно упакованные пачки, а омерзительный клубок ядовитых змей. Бесшумных, угрожающе-гибких, с холодным, гипнотизирующим взглядом и ядовитыми жалами.

«Сколько же преступлений стоит за ними? — думал он. — Сколько человеческих судеб они исковеркали?». Нет, Пряхин, конечно, был бы не против того, чтобы его труд оценивался повыше, и у него после получки денег было бы побольше. Главным образом для Лизы, конечно. Сам-то он твердо верил: чтобы чувствовать себя богатым — надо воспитывать в себе скромные потребности. Только так. Но ограничивать Лизу? Нет, ограничивать ее потребности (вообще-то разумные) ему не хотелось. В общем, он считал, что сумма, найденная в тайнике убитого старика, была несообразна ни с какими личными потребностями: ни мужскими, ни женскими.

Безуглый рассматривал найденные деньги как еще одно сложное и не совсем понятное пока противоречие. Оно касалось уже установленных отношений между Загоруйко и Курбатовой, а также версии «молодые устраняют старика». Если бы молодые захотели только соединить свои судьбы, то, надо полагать, Курбатов и живой помешать им не смог бы. Зачем убивать человека, когда проще добиться развода.

Другое дело, если бы «молодые» задумали, кроме того, стать наследниками «старика».

Однако поступок Нины Семеновны говорил о другом. И он, косвенно, снимал подозрение и с Загоруйко в причастности к убийству или организации его.

Такая вот получалась «карусель» с этими деньгами.

Но, тем не менее, закончив дела, учинив все подписи в протоколе обыска и акте об изъятии денег, Тимур официально, в присутствии понятых, от имени государственных органов, поблагодарил Нину Семеновну «за бескорыстие и личный вклад в проведение следствия по делу Виктора Сергеевича Конопли-Курбатова».