Библейский греческий язык в писаниях Ветхого и Нового завета - [6]
„Римлянамъ,—говоритъ Дройзенъ въ своей «Исторіи эллинизма», (ср. рус. перев. Э. Циммермана, т. III, Москва 1893, стр. 19),—когда они встрѣчали выработанную цивилизацію, не удавалось утвердить тамъ свой языкъ вмѣстѣ съ господствомъ, между тѣмъ эллинизація вкоренялась какъ будто тѣмъ рѣшительнѣе, чѣмъ болѣе цивилизованными были народы, подвергавшіеся ей“. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь и низведенная Римомъ на степень провинціи Греція и эллинизированныя страны, попавшія подъ римское владычество,—всѣ сохранили свой греческій языкъ, который даже распространился и среди побѣдителей. Это потому, что греческій языкъ былъ легче, богаче и гораздо болѣе знакомъ и употребителенъ для разговора, чѣмъ латинскій—въ періодъ своего столкновенія съ послѣднимъ. Равно и во второй половинѣ І-го вѣка нашей эры для проповѣди Евангелія въ греко римскомъ мірѣ пользовались послѣклассическимъ греческимъ языкомъ этого греко-римскаго міра, но такимъ, который уже носилъ евраистическую окраску и который впервые отразилъ христіанскія идеи. Посему въ этомъ языкѣ три элемента: греческій, евраистическій и христіанскій.
1. Греческій элементъ греческаго послѣклассическаго языка въ Новомъ Завѣтѣ.
Сказанное о греческомъ элементѣ у LXX-ти примѣнимо къ такому же элементу и въ Новомъ Завѣтѣ—даже безъ исключенія, гдѣ только возможно.
а) Словарь.—Словарь Новаго Завѣта, круглою цифрой простирается до 5.500 словъ, а тутъ словъ (и формъ) классическихъ немного больше 3.000; словъ (и формъ) неклассическихъ или послѣклассическихъ—вмѣстѣ съ принявшими новый смыслъ—больше 2.000. Вторыя распадаются на слѣдующія группы: I) слова и формы древнихъ діалектовъ; II) слова и формы такъ наз. поэтическія, которыя иногда были въ разговорномъ языкѣ, но литературно употреблялись лишь поэтами; III) слова и формы, повидимому, спеціально народныя, какихъ весьма мало; IV) слова и формы послѣклассическія, свойственныя „общему языку“ (Κοινή), очень многочисленны; V) слова и формы, повидимому, свойственныя именно Новому Завѣту; VI) слова иностранныя; VII) слова классическія, но принявшія новый смыслъ; слова греческія, но усвоившія особенное значеніе,—напр., чисто еврейское. По отношенію къ словамъ классическимъ большинство словъ послѣклассическихъ—производныя или сложныя. Много ихъ встрѣчается уже у LXX-ти. Всякіе примѣры можно отыскать въ новозавѣтныхъ лексиконахъ и грамматикахъ. Вотъ нѣкоторые: γογγύζω, ρήσσω, πλημμύρης, συνειδυίης—іонійскія, какъ и вообще греческій элементъ малоазійскихъ побережьевъ по Средиземному морю игралъ, повидимому, важную роль въ „общепринятомъ языкѣ“ (Κοινή); ἵλεως аттическое; πιάζω, κλίβανος—дорійскія; κράβαττος, παρεμβολή (лагерь), ρύμη (улица), повидимому, собственно македонскія; ἑωρακαν, τετήρηκας, повидимому, свойственныя Александріи формы; βουνός—киренаикскаго происхожденія; εἰπόν—сиракузское; ἑνβριμᾶσθαι находится однажды—у Эсхила; формы апокопическія (усѣченныя) Ζηνᾶς, Δημᾶς — народныя; ἑπίβλημα, εὐκαιρεῖν, καταφέρεσθαι, οἰκοδεσπότης, οι̇κιακός, παρεκτός, ἀποκαταλλάσσειν—послѣклассическія; ἐνκακεῖν, α̇ποκαραδοκία, ἐπιδιορθοῦν, (такъ же и на одной надписи)—собственныя Новому Завѣту; имѣютъ новый смыслъ греческія слова χρηματίζειν „получать имя“, ο̇ψάριον „рыба“, περιέχειν „находиться“, συναίρειν „считаться съ кѣмъ-лiбо“.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Задача этой книги — показать, что русская герменевтика, которую для автора образуют «металингвистика» Михаила Бахтина и «транс-семантика» Владимира Топорова, возможна как самостоятельная гуманитарная наука. Вся книга состоит из примечаний разных порядков к пяти ответам на вопрос, что значит слово сказал одной сказки. Сквозная тема книги — иное, инакость по данным русского языка и фольклора и продолжающей фольклор литературы. Толкуя слово, мы говорим, что оно значит, а значимо иное, особенное, исключительное; слово «думать» значит прежде всего «говорить с самим собою», а «я сам» — иной по отношению к другим для меня людям; но дурак тоже образцовый иной; сверхполное число, следующее за круглым, — число иного, остров его место, красный его цвет.
Задача этой книжки — показать на избранных примерах, что русская герменевтика возможна как самостоятельная гуманитарная наука. Сквозная тема составивших книжку статей — иное, инакость по данным русского языка и фольклора и продолжающей фольклор литературы.
Сосуществование в Вильно (Вильнюсе) на протяжении веков нескольких культур сделало этот город ярко индивидуальным, своеобразным феноменом. Это разнообразие уходит корнями в историческое прошлое, к Великому Княжеству Литовскому, столицей которого этот город являлся.Книга посвящена воплощению образа Вильно в литературах (в поэзии прежде всего) трех основных его культурных традиций: польской, еврейской, литовской XIX–XX вв. Значительная часть литературного материала представлена на русском языке впервые.