Библейские вольнодумцы - [53]

Апостол Павел, пишет Шедль, не отрицая пессимистических высказываний Екклезиаста о бессилии человека перед смертью, о ничтожности, бессмысленности и тщетности его существования, мог сказать больше, чем Екклезиаст. В Мессии Иисусе, втором Адаме, было положено начало новому человечеству. "Иисус открыл человеку путь к спасению, и человек обрел то, чего так не хватало Екклезиасту: веру в то, что жизнь его не кончается переходом в Ничто, что она будет иметь вечное и блаженное продолжение в Царстве Божием: "Ибо мы спасены в надежде" (Рим. 8:24)"[108].

В отличие от Э. Ренана, который так и не нашел места для Екклезиаста в цепи между Исайей и Христом, другие исследователи это место увидели. Так, X. Хертцберг, проанализировав весь ход мыслей Екклезиаста, пришел к заключению: "Книга Екклезиаста, стоящая в конце Ветхого завета, — это потрясающее мессианистическое пророчество, которое заключает Ветхий завет… Должен был перед концом времен прийти мыслитель, который, еще раз оглянувшись назад на прошлое, дал оценку человеку в его нынешней действительности: ничтожный, подвластный смерти, вовлеченный в круговорот судеб, отдаленный от бога…"[109] Этим мыслителем и пророком был, по Хертцбергу, автор Книги Екклезиаста.

А. Лодс, оценив Книгу Екклезиаста как "лучшую апологию веры в будущую жизнь", заметил: "Удивительно, однако, что Екклезиаст прошел мимо этой идеи… которая с Даниилом, Енохом, с учением фарисеев должна была извлечь еврейское мышление из тупика, в который оно попало"[110].

Мы помним, что сходный упрек сделал М. Ястров в адрес автора Книги Иова[111]. Но, не говоря уже о том, что автор Книги Екклезиаста жил тремя веками ранее апостола Павла, он, этот автор, судя по всему, не просто "прошел мимо" идеи о посмертном существовании. Если он в какой-то мере и был знаком с этой идеей, которая, может быть, через посредство философии Платона в III в. до н. э. уже стала проникать в эллинизированную Иудею, то можно сказать, что автор Книги Екклезиаста выступил также первым литературным критиком этой идеи. Возможность существования после смерти он решительно отверг как немыслимую, так же как связанную с этим возможность загробного воздаяния. Казалось бы, что поэтому и его поиски смысла жизни должны были привести его к однозначному выводу: нет смысла, все суета сует, полнейшая бессмыслица, если бы не этот его неожиданный призыв "делать добро". Пусть даже ни неблагодарные люди, ни далекий и безразличный к делам людей бог не оценят твою доброту и не воздадут тебе за нее, ты, человек, делай добро хотя бы потому, что только этим, не умножением своего богатства и своей мудрости, только деланием добра ты можешь как-то заполнить пустоту своей души и внести смысл в свою жизнь.

В те же десятилетия, в которые жили Иисус из Назарета, равви Иешуа, и апостол Павел, другой иудейский "равви" (евр. — "учитель"), по имени Хиллель, тоже указал на возможность для человека внести смысл в свое существование не только верой в загробное воздаяние от бога. Талмудическая традиция приписывает Хиллелю следующее изречение: "Если не я для себя, то кто для меня? Но если я только для себя, то кто я? И если не сейчас, то когда?" (Абот. 1:13). В этом изречении нет ничего религиозного, и смысл его совершенно ясен. Выдающийся современный теоретик психологии личности В. Франкл, приведя это изречение Хиллеля, замечает: "Вопрос: кто я, если я все делаю только для себя самого? — предполагает ответ: "только не человек"[112]. Потому что в человеке, в его истинной сущности заложена потребность жить не только для себя и видеть в этом истинный смысл своего существования. Удовлетворяя эту потребность, уделяя часть своего бытия другим людям, человек уже в этом самом обретает чувство самоценности и нужности своего бытия, а вместе с тем вносит смысл в свою жизнь. Та же мысль, которую выразил Екклезиаст в своем совете "делать добро".

Может быть, этот призыв Екклезиаста "делать добро" в сочетании с его трезвой и едкой критикой порядков, сложившихся в мире людей, и побудили А. Вайзера отнести Екклезиаста к просветителям, а Ренана — сопоставить древнего мыслителя с Вольтером? Но тому же Ренану Екклезиаст напомнил еще и прославленного Шопенгауэра, философа-пессимиста XIX в. А в наше время, в XX в., уже ряд авторов отмечали, что идеи Екклезиаста, исключающие бога из мировой истории, все более пробиваются в современной философии. Один из них, католический священник Рудольф Шальб, в статье "Одна из книг Библии и Ничто"[113] (1961 г.), проследив следы идей Екклезиаста у Кьеркегора, Ясперса, Сартра, пришел к выводу: "Философский дух современности движется не к Существованию, а к Ничто. Человека неотступно ожидает смерть. Человек наслаждений среди самих наслаждений постоянно ощущает окружающую его и давящую его великую пустоту. И самое ужасное состоит в том, что мы несем смертельную болезнь в самом себе". Как известно, три философа, названные Шальбом, принадлежат к тому направлению в современной философии, которое называет себя экзистенциализмом. Основанный в середине XIX в. датским философом С. Кьеркегором и продолжаемый в XX в. такими мыслителями, как К. Ясперс, Г. Марсель, Ж. П. Сартр, М. Хайдеггер и др., экзистенциализм с течением времени разделился на два течения: христианский экзистенциализм и атеистический экзистенциализм в зависимости от того, в частности, как представителями этих течений решался вопрос о смысле человеческого существования. В основание своей философии экзистенциализм обоих течений положил идею о "полной абсурдности" жизни человеческой личности, "брошенной в мир" с ощущением "покинутости" и абсолютного одиночества, с перспективой неизбежного перехода в Небытие, в Ничто и отчаянным страхом перед смертью. Основатель христианского экзистенциализма С. Кьеркегор сформулировал свое решение проблемы смысла жизни человека в тезисе: "Мы обретаем смысл жизни через личную веру в бога, которая есть откровение". Сартр, отразивший в своем творчестве идеи атеистического экзистенциализма, такого решения не принял: "Бог есть молчание, бог есть отсутствие. Бог есть одиночество человека". У человека нет и не может быть целей в жизни, к которым он должен стремиться. Закинутый в мир, он обречен жить в постоянной тревоге, в сознании своего одиночества, своей ничтожности и абсурдности своего существования в окружении враждебной природы и враждебного человечества. Любовь к ближнему — это выдумка христианской религии. В действительности она не может быть реализована, так же как основанное на взаимном желании друг другу добра дружеское сосуществование человека с человеком. Ни религия, ни какие-либо попытки перестроить общество не могут, по мнению Сартра, изменить тот факт, что человеческая жизнь была, есть и будет абсурдной и лишенной смысла. Жизнь человека — это всего лишь "дорога к смерти" (Хайдеггер). В идеях современных экзистенциалистов можно, по мнению Р. Шальба, уверенно признать следы Екклезиаста, его вывода "Все суета сует"- бессмыслица и погоня за ветром, его отчаянного страха перед смертью, перед перспективой перехода в Ничто, в несуществование: "лучше живая собака, чем дохлый лев".