Безжалостная ложь - [4]

– На добрых шесть лет больше, чем Марку, – невозмутимо сказал он, воспользовавшись случаем.

– Я знаю, сколько ему лет! – проскрежетала Клодия.

Когда она поместила объявление о том, что сдается комната и стол для кого-нибудь из университетского студенчества, то рассчитывала на девушку, но полгода назад к ней на порог ступил восемнадцатилетний эллинский бог, поведал грустную повесть о своем изгнании из семьи – и уговорил. Его жизнерадостность, бурная энергия и оптимизм спасли ее от опасной апатии, которая ее засасывала.

– Удивительно, что знаете вы, – колко добавила она. – Вы ему ко дню рождения даже поздравительную открытку не послали.

Марк поведал ей, что не ждет примирения с отцом, но она разглядела у него в глазах скрываемое разочарование в том, что родня его пренебрегла этим малозначительным ритуалом.

– Потому что он не счел в то время нужным уведомить меня о своем местопребывании. Да, несомненно, и вы на этом не настаивали. И лишь после того, как вы его окрутили как следует…

– Не говорите вздор! – Клодия приподняла голову и сердито посмотрела на него, пытаясь сохранить достоинство в столь неудобном положении. Она была рада, что жара вынудила собрать каскад ее черных волос в пучок, а не оставлять их распущенными, как обычно. Это, по крайней мере, придавало ей известный изыск, что в некоторой степени уравновесило неряшливость ее вида. Да еще, из-за распухших щиколоток, на ней шлепанцы! – Марк умный, вполне самостоятельный молодой человек…

– Подчеркиваю: молодой…

– И он вполне способен все решать за себя сам, собственно говоря, настаивает на этом. Может быть, если бы вы были более чутким, ему бы не пришлось…

– Сойти с рельсов и кинуться в ваши нетерпеливые объятия?

– Да перестанете ли вы перебивать? – Клодия вызывающе, хотя и с некоторым трудом, опять поднялась. – Мистер Стоун, если вы всегда ведете ваши личные дела подобным образом, то неудивительно, что у вас бывают затруднения…

– Уж вы-то, что и говорить, славитесь умением вести дела. Когда Кристофер Нэш был жив, вы звонили во все колокола о том, что он – великая любовь вашей жизни, и вот извольте: всего лишь через семь месяцев вы живете с мальчишкой вдвое моложе покойного, забеременели от него и вытягиваете из него каждый цент, который ему достанется. – Продолжая хлестать презрением ее, растерянную, он продолжал:

– О да, я знаю, что он служит на полставки в двух местах, дабы купить вашу дорогостоящую верность, несмотря на то что это идет во вред его занятиям! Слишком он слеп, не понимает, что гарантия вашей верности – его фамилия. Не все ли вам равно, получит он диплом с отличием или вообще не получит? Вас интересует не то, кем он может стать, а то, кем он является. Бьюсь об заклад, что вы до последнего доллара вычислили, скольким он владеет, будучи Стоуном! Но знайте: если он на вас женится, то от меня и цента не получит!

Клодия онемела от вины и отчаяния… Марк с упорством, переходящим в упрямство, отказывался трогать пенсион, выделенный отцом на его образование, – «помочи», как он это называл, – и она знала, что платил он ей за стол и квартиру из жалованья, получаемого за службу в пиццерии, о второй же службе ей было неизвестно. Погруженная в себя, она вяло возражала, когда Марк дарил ей разные пустячки – флакончик духов, цветы, всяческие деликатесы, дабы раздразнить ее скверный аппетит, – но он весело настаивал, чтобы она получала от них удовольствие ради них самих, поэтому она и не задумывалась, откуда у него лишние деньги.

Клодия глубоко вдохнула. С нее было вполне достаточно.

– Мистер Стоун, – хрипло проговорила она. – Все это не так. Я, конечно, не люблю вашего сына…

– Вы ничего нового не сообщили! – скрипуче рассмеялся он. – А жаль, что я не принес магнитофон: уверен, что Марк нашел бы это весьма ценным с познавательной точки зрения.

– И он меня не любит, – твердо продолжала она.

– Только думает, будто любит? Да, я знаю и это, мисс Лосон. Увлечение такого сорта делает его вполне управляемым, не так ли? Ваш опыт гоночной девицы, вероятно, бывает очень вам полезен, если надо втереться куда не следует. Жаль, что вы поощряли объект великой вашей любви так много на вас тратить, пока он был жив, – иначе после смерти он бы не оставил вас без средств. Какой же контраст представляет эта хибарка по сравнению с пятизвездными отелями, где вы и ваши пьяные подружки то и дело разносили в щепки мебель, когда обмывали очередную победу на гонках…

Клодия стиснула кулаки и прижала руки к бокам, только бы не отхлестать его, опьяненного издевательством, по лицу; все тело ее дрожало от бешеной, с трудом подавляемой ярости. Для него эта «хибарка», быть может, и ничто, но она преодолевала громадные трудности, лишь бы обзавестись своим домом, лишь бы обеспечить ребенку надежное место в катастрофически непрочном мире. Он не имеет права опоганивать дом своим презрением. Но и понимания она вымаливать у него не собирается. Нет, он заслуживает испытать немного мук, приуготовленных им для нее!

– Вы всегда верите тому, что читаете в газетах, мистер Стоун? – перешла она в наступление. – Вот уж не думала, что вы настолько доверчивы…