Беззаботные годы - [44]

– Дорогая, это не тот человек, который смотрел на тебя в «Горгулье»?

– Какой человек?

– Ты знаешь, о ком я. Невысокий, с глазами навыкате. Поэт.

– Нет, не знаю. Я не спрашиваю фамилий у людей, которые глазеют на меня!

Ей показалось, что она попала в точку, но после минутной паузы Сибил вдруг произнесла:

– Дилан Томас в ночном клубе? Любопытно!

Руперт кивнул:

– Вот именно.

Дюши сказала:

– Поэтов всегда можно было встретить повсюду. Только сейчас они, похоже, ушли в подполье. Во времена моей юности они считались persona grata. Их можно было встретить как на званых обедах, так и в другой, совершенно обычной обстановке.

– Дюши, дорогая, «Горгулья» не в подполье, до нее вверх четыре этажа.

– Правда? А мне казалось, все ночные клубы находятся в подвалах, уж не знаю, почему. Я там никогда не бывала.

Уильям вставил:

– Теперь уж поздно.

– Слишком поздно, – невозмутимо отозвалась она и позвонила Айлин с приказом убирать со стола.

Не упуская случая приласкаться к ней, Эдвард заметил:

– Никогда не видел смысла в поэзии, не пойму, о чем вообще толкуют эти ребята.

Вилли, услышавшая его, возразила:

– Дорогой, но ведь ты вообще ничего не читаешь. Какой смысл делать вид, что не читаешь только поэзию?

Пока Эдвард добродушно отвечал, что одного интеллектуала в семье вполне достаточно, Зоуи оценивающе смотрела на Вилли. Почему-то она казалась не парой Эдварду. Она была… не то чтобы непривлекательной, но отнюдь не эффектной. Ее костистый нос был слишком крупным, массивные брови на угловатом лице – чересчур темными, а не сероватыми, как волосы, а фигуре, хоть и по-мальчишески стройной, тем не менее недоставало соблазнительности. Карие глаза выглядели неплохо, но губы были слишком тонкими. В целом удивляло, как красавец Эдвард мог выбрать ее в жены. Конечно, она многое умела – не только хорошо ездила верхом и играла в теннис, но и музицировала на фортепиано и еще каком-то инструменте вроде дудки, и по-французски читала, и плела настоящие кружева для подушек, и переплетала книги в мягкую кожу, и ткала коврики под приборы на стол, а потом украшала их вышивкой. Казалось, не найдется ничего такого, чего бы она не умела, причем она занималась всеми этими делами отнюдь не по практическим соображениям – Эдвард был гораздо богаче Руперта. А еще у Вилли, по выражению матери Зоуи (а следовательно, и самой Зоуи), имелись связи во влиятельных кругах, хотя Зоуи старалась о таком вслух не говорить. Отец Вилли был баронетом; у них в гостиной стояла его фотография в серебряной рамке: баронет выглядел ужасно старомодным, с обвислыми белыми усами, как у моржа, в воротнике-стойке, тугом галстуке и с меланхоличным выражением глаз. Он был композитором, и довольно известным. Зоуи мечтала, чтобы Руперт тоже прославился; портретами можно заработать кучу денег, надо только знать, кого писать. А леди Райдал – настоящая мегера. Зоуи виделась с ней только однажды, здесь же, вскоре после замужества. Дюши пригласила ее в гости, потому что все они очень любили сэра Хьюберта и сочувствовали его жене, когда он умер. Леди Райдал ясно дала понять, что не одобряет накрашенные ногти, девушек в шортах, кинематограф и женщин, пьющих спиртное, – брюзга и зануда.

– О чем задумалась, немногословная Зоуи?

– Руперт говорит, что думать мне вообще незачем, – отозвалась Зоуи. Она не слушала и не знала, о чем речь – не имела ни малейшего представления.

– Дорогая, я никогда такого не говорил. Если только то, что ты действуешь по наитию.

Дюши заметила:

– Женщины прекрасно приспособлены для мышления. Просто им приходится думать о других вещах.

Эдвард сказал:

– А я действительно не понимаю, с какой стати Зоуи задумываться о Муссолини.

– Вот именно! Чем меньше она думает о подобных вещах, тем лучше! И не вздумай забивать свою хорошенькую головку этим диктатором-макаронником, – ласково добавил Бриг, обращаясь к снохе. – Впрочем, должен признать, что с высадкой эвкалиптов и осушением болот он проделал неплохую работу. В этом надо отдать ему должное.

– Бриг, дорогой! Послушать тебя, так он сажал их своими руками, – по лицу Рейчел разбежались насмешливые морщинки. – Воображаю, как он наклоняется, так что китель чуть не лопается на нем, натягивая пуговицы…

Сибил, которая до этого с ласковым выражением лица слушала бесконечный рассказ Брига о его второй поездке в Бирму, спросила:

– Он ведь, кажется, построил также прекрасные дороги? То есть распорядился построить?

– Да, конечно, – подтвердил Эдвард. – Создал рабочие места, дал людям работу. И ей-богу, трудились они куда старательнее, чем здесь! Порой мне кажется, что и этой стране не повредил бы диктатор. Вы только посмотрите на Германию! Посмотрите на Гитлера! И на то, что он сделал для своего народа!

Хью был шокирован.

– Да не нужен нам диктатор, Эд! На самом деле ты так не думаешь.

– Само собой, не нужен! Что нам нужно, так это нормальное правительство социалистов. Из тех, кто понимает рабочий класс. Работать они будут, если у них появится стимул, – Руперт обвел вызывающим взглядом своих родственников-тори. – А нынешние думают лишь о том, как бы сохранить статус-кво.

Принесенное шоколадное суфле отвлекло их и помешало углубиться по знакомой тропе в дебри, хотя Зоуи услышала, как Эдвард буркнул, что лично он не усматривает в