Безымянная звезда - [26]
Уходят вместе. Удря начинает что-то объяснять Григу.
Голос Удри (из садика). Дело в том, что вначале можно играть просто. Но, когда начинается Скерцо… вступают духовые инструменты: пам-пам-пам-пам…
Голоса удаляются. Мона и учитель молчат, как бы прислушиваясь.
Явление 13
МОНА, УЧИТЕЛЬ.
Мона. Марин… видишь ли, я не могу оставаться здесь… в этом платье… Ты был прав.
Учитель (ищет глазами принесенное им платье). Но я же… (Коротко.) Оно тебе не нравится?
Мона. Нет, почему же. Но этого мало. Я должна… Мне нужны и другие вещи… Поэтому я уезжаю, чтобы…
Учитель (вздрагивая). Ты уезжаешь?
Мона. Пока….
Учитель. Мона!
Мона. Но я вернусь.
Учитель. Когда?
Мона. Скоро.
Учитель. Завтра?
Мона. Не думаю…
Учитель. Послезавтра?
Мона. Не знаю.
Учитель. В таком случае… в воскресенье?
Мона. Да… может быть, в воскресенье… однажды в воскресенье.
Учитель. Ждать тебя?
Мона. Конечно.
Учитель. Ждать тебя на вокзале?
Мона. Нет. На вокзале не надо. Я приду. Жди меня здесь.
Учитель. Когда?
Мона. Каждый вечер.
Учитель (после молчаливого взгляда). Понимаю.
Мона. Что ты понимаешь?
Учитель. Вот уже двенадцать часов, как длится этот фантастический сон. Самый фантастический из снов. Сколько раз я говорил себе: если бы это была правда… если бы это могло быть правдой? Вот и минут пятнадцать назад, когда я бежал по улице… я вдруг остановился и притронулся рукой ко лбу: боже, только бы не проснуться… Мона! Я чувствую, что начинаю просыпаться. Все это было неправдой.
Мона. Все? (Целует его.) Этот поцелуй — тоже неправда?
Учитель. Ты уезжаешь, Мона. Уезжаешь и никогда больше не вернешься. Никогда больше я не увижу тебя.
Мона. Марин, там на небе, около Алгола, есть звезда… звезда, которая с этой ночи будет носить мое имя… Ты ее никогда не видел, но ты ведь знаешь, что она там. Так и я буду здесь всегда…
Мона медленно уходит в то время, как учитель смотрит вверх, туда, где Большая Медведица, Алгол и его невидимая звезда.
Явление 14
УЧИТЕЛЬ, УДРЯ.
Учитель (оборачиваясь). Мона! (Только теперь он отдает себе отчет в том, что она ушла. Тихо повторяет ее имя.) Мона.
С улицы доносится шум заведенной машины, слышно, как она неожиданно рванулась. Учитель прислушивается к удаляющемуся шуму, пока он не становится совсем слабым. Потом не спеша подходит к книжной полке, достает звездный атлас Ван Мерча, идет с ним на середину сцены и раскрывает его.
Удря (шумно входит с улицы). Марин! Неслыханное дело! Неслыханное! Он подписался на всю сумму. На все деньги. Она подписала лист, но деньги… дал он. (Инстинктивно почувствовав, что этого не надо было говорить, смолкает, сконфуженный. После паузы.) Послушай, Марин… мне тяжело говорить… но это необходимо. Дело в том, что… она… она… больше не вернется.
Учитель. Знаю.
Удря. Откуда? Почему ты это знаешь?
Учитель. Потому что ни одна звезда никогда не отклоняется от своего пути.
Удря (после паузы). А теперь… что ты будешь делать?
Учитель. Буду заниматься. У меня много работы… Удря, извини меня… оставь меня одного.
Удря. Хорошо. (Идет к двери.)
Учитель (направляясь к своему рабочему столу). Со вчерашнего вечера собираюсь прочесть эту книгу, но все не было времени.
Удря вышел. Учитель усаживается за стол, открывает атлас и погружается в чтение. Вначале он смотрит в книгу отсутствующим взглядом, но потом становится все внимательнее, начинает делать заметки, смотреть в лупу и снова делать заметки. В то время, как занавес медленно опускается, он уже всецело поглощен работой.
Занавес
Признаться своему лучшему другу, что вы любовник его дочери — дело очень деликатное. А если он к тому же крестный отец мафии — то и очень опасное…У Этьена, адвоката и лучшего друга мафиозо Карлоса, день не заладился с утра: у него роман с дочерью Карлоса, которая хочет за него замуж, а он небезосновательно боится, что Карлос об этом узнает и не так поймет… У него в ванной протечка — и залита квартира соседа снизу, буддиста… А главное — с утра является Карлос, который назначил квартиру Этьена местом для передачи продажному полицейскому крупной взятки… Деньги, мафия, полиция, любовь, предательство… Путаница и комические ситуации, разрешающиеся самым неожиданным образом.
Французская комедия положений в лучших традициях с элементами театра абсурда. Сорокалетний Ален Боман женат на Натали, которая стареет в семь раз быстрее него, но сама не замечает этого. Неспособный вынести жизни с женщиной, которая годится ему в бабушки, Ален Боман предлагает Эрве, работающему в его компании стажером, позаботиться о жене. Эрве, который видит в Натали не бабушку, а молодую привлекательную тридцатипятилетнюю женщину, охотно соглашается. Сколько лет на самом деле Натали? Или рутина супружеской жизни в свела Алена Бомона с ума? Или это галлюцинации мужа, который не может объективно оценить свою жену? Автор — Себастьян Тьери, которого критики называют новой звездой французской драматургии.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Простая деревенская девушка Диана неожиданно для себя узнает, что она – незаконнорожденная дочь знатного герцога, который, умирая, завещал ей титул и владения. Все бы ничего, но законнорожденная племянница герцога Теодора не намерена просто так уступать несправедливо завещанное Диане. Но той суждено не только вкусить сладость дворянской жизни, но полюбить прекрасного аристократа, который, на удивление самой Диане, отвечает ей взаимностью.
В одном только первом акте «Виндзорских проказниц», — писал в 1873 году Энгельс Марксу, — больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе.