Безымянная трилогия - [43]

Когда ночная тьма накроет землю, я попытаюсь ещё раз. Заберусь наверх по склону, встану под столбом на задние лапы, вытяну шею.

Вместо запаха крови — запах воды, слегка солоноватый, с привкусом смолы. Может, это дождь, а может — высыхающий пот или моча. Висящий надо мной человек неподвижен, тих, мертв. С его стороны мне ничто не угрожает. Шум падающего камешка предупреждает о приближении змеи, и я убегаю, а точнее — скольжу и скатываюсь вниз по склону.

Сквозь щель между прикрывающими машину кусками брезента я пролезаю внутрь и засыпаю. Меня будит шум заведенного мотора.

Я забываю. Забываю и удаляюсь. Опять погоня, опять бегство. Корабль. Город. Я вспомнил это место лишь теперь. Оно всплыло из тьмы в моей памяти вместе с другими неясными, размазанными, как в тумане, образами.

Я громко, пронзительно пищу, пытаясь проснуться. От этого крика и ощущения горячих камней под лапками сознание возвращается ко мне — я начинаю понимать, где я, куда я вернулся.

А может, я все ещё там, и окружающий меня мрак — это ночная тьма над холмом, окруженным вонью бензина и выхлопных газов, запахами машинных масел?

Я топчусь по каменистой земле вокруг столба, с которого стекает кровь. Жажда мучает меня все сильнее, болят высохшие десны. И к тому же ещё ветер — сухой, горячий, гнетущий.

Всюду опасность. Я не знаю, не кинется ли на меня в следующее мгновение самец или самка из этой пары разъяренных крыс. Самка появилась здесь во время стоянки в порту и связалась с постоянно живущим на корабле молодым самцом.

Своими крайне жестокими атаками они вызывают ужас у всех корабельных крыс. От них нет никакого спасения. Они вездесущи и могут застать врасплох в любую минуту. Ночью я часто покидаю трюм и по вентиляционным трубам выбираюсь на палубу.

Уж лучше находиться на открытом месте, чем ждать во тьме неожиданного нападения, которое может закончиться смертью. Эта пара крыс устроила свое гнездо в моем трюме, и я стал главным объектом их преследований. Уверенные в своих силах, они стремятся завладеть всем кораблем, гоняя с места на место немногочисленных крыс-одиночек. Их преследования очень мучительны. Они бесшумно подкрадываются к спящей или поглощенной едой крысе и атакуют сбоку, кусая в шею, прыгая сверху на спину, нанося сзади укусы в хвост, хребет и мошонку.

Их агрессивность резко возросла, когда самка начала готовиться к тому, чтобы произвести на свет потомство. Трудно стало найти безопасный угол, потому что эта пара стремилась очистить всю территорию корабля от чужаков, не принадлежащих к их новообразованной семье.

Самец в основном охотился на самцов, а самка — на самок, но часто они бросались на жертву вместе, вдвоем. Запуганные, живущие в постоянной опасности, уставшие от бессонницы крысы стали болеть, падать, умирать. В разных местах я натыкаюсь на покусанных, с порванной шкурой, покрытых струпьями и ранами крыс, готовых в любую минуту сорваться с места и бежать, пугающихся каждого шелеста и шороха. В закоулках машинного отделения я обнаружил труп истекшего кровью самца с глубокой раной на шее. Не найдя лучшего места, он спрятался здесь — между гудящими, трясущимися стальными листами. Это последнее, не считая палубы, убежище, где можно было чувствовать себя в безопасности.

Я жду, когда корабль пристанет к берегу.

Каждая секунда заполнена страхом. Страх отбирает сон, ослабляет, лишает воли. Я нахожу все больше сдохших от истощения, искусанных крыс.

Мы причаливаем к берегу. Не считая той пары и их только что родившегося потомства, я — последняя оставшаяся на судне в живых крыса.

Я заблудился. Напрасно я пытаюсь вырваться из замкнутого круга дворов, подвалов, котельных, помоек, нор, каналов. Каждая попытка заканчивается возвращением. Обескураженный бесплодными стараниями, я бегаю кругами, стараясь вспомнить дорогу, приведшую меня сюда. Я перепрыгиваю через пороги, протискиваюсь в щели, взбираюсь по растрескавшимся стенам домов и снова возвращаюсь в подвал, который недавно покинул. Огромные горы ящиков, старой мебели, тряпок, бочек, рухляди создают здесь очень подходящую для меня обстановку, но я не могу здесь остаться — меня выгонят крысы. Я останавливаюсь перед отверстием, ведущим в гнездо. Может, оттуда есть другой выход?

Я ухожу. Я боюсь острых зубов, резких ударов когтей, пронзительных криков. Я снова отправляюсь в путь и снова возвращаюсь на прежнее место. Я засыпаю на высокой, доходящей почти до потолка куче ящиков.

Меня будят ритмичные звуки музыки и топот людей — тяжелый, громкий, вибрирующий. Жестяная тарелка абажура над лампой качается прямо у меня над головой.

Когда я прятался под плитой тротуара, я слышал топот шагов проходящих надо мной людей… Я слушал шум волн, ударяющих в жестяной корпус…

Я вижу широкое, уходящее вверх отверстие. Это оттуда доносятся звуки. Они вызывают в памяти полузабытые шумы, шорохи, эхо, они похожи на голоса музыкальных инструментов, на журчание воды в канале.

Это выход! Здесь можно выбраться наружу. Наверху воцаряется тишина, затихают шаги. Я втискиваюсь всем телом в щель и ползу. Я — под полом помещения, откуда доносятся негромкие звуки. Может, мне удастся незаметно вылезти?