Безымянная девушка - [21]

Иногда, после того как я отвечу на очередной ее вопрос, доктор Шилдс просит меня рассказать поподробнее. Или дает меткие комментарии, причем в ее голосе звучит столько участия и доброты, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

Мне кажется, что за короткий срок она научилась понимать меня лучше, чем кто-либо другой.

– Думаете, я плохо поступаю, обманывая родителей? – спрашиваю я.

Доктор Шилдс слушала меня, сидя нога на ногу, но теперь она поднимается со своего кремового кресла. Делает два шага ко мне, и я чувствую, как напрягаюсь всем телом.

У меня мелькает мысль, что она намерена сесть рядом со мной, но доктор Шилдс проходит мимо. Выворачивая шею, я наблюдаю, как она, нагнувшись, берется за ручку в нижней части белого деревянного книжного шкафа, открывает дверцу и лезет во встроенный мини-холодильник. Достав две маленькие бутылочки воды «Перье», одну она протягивает мне.

– Спасибо, не откажусь, – благодарю я.

Меня не мучила жажда, но когда я вижу, как доктор Шилдс, запрокинув голову, отпивает из бутылки глоток, моя рука, в которой я держу минералку, поднимается сама собой, и я тоже пью. Стеклянная бутылочка оседает в ладони комфортной тяжестью, а бодрящая газированная вода удивительно приятна на вкус.

Доктор Шилдс кладет ногу на ногу, и я, осознав, что ссутулилась, выпрямляю спину.

– Ваши мама с папой хотят, чтобы вы были счастливы, – говорит доктор Шилдс. – Как всякие любящие родители.

Я киваю, и вдруг у меня возникает вопрос: а у нее самой есть ребенок? На семейное положение указывает наличие или отсутствие обручального кольца, но такого символа, который можно было бы надеть, чтобы показать всему свету, что ты мать, не существует.

– Я знаю, что они меня любят, – произношу я. – Просто…

– Они соучастники вашей лжи, – комментирует доктор Шилдс.

Едва она произносит это, я сознаю, что в ее словах кроется непреложная истина. Доктор Шилдс права: мои родители фактически вынуждают меня лгать.

По-видимому, доктор Шилдс понимает, что мне нужно осмыслить это открытие. Она не сводит с меня глаз, и мне кажется, что взгляд у нее покровительственный, словно она пытается определить, как я восприняла ее вывод. Мы обе молчим, но эта затянувшаяся пауза меня не тяготит.

– Никогда не думала об этом в таком ключе, – наконец произношу я. – Но вы правы.

Я допиваю «Перье», аккуратно ставлю бутылку на журнальный столик.

– Пожалуй, на сегодня все, – говорит доктор Шилдс.

Она встает, я тоже. Она идет к стеклянному столу, на котором стоят небольшие часы, лежат тонкий ноутбук и папка.

Доктор Шилдс выдвигает один из ящиков стола и любопытствует:

– У вас есть какие-то планы на выходные?

– Ничего такого особенного. У Лиззи день рождения, поведу ее в ресторан, – отвечаю я.

Доктор Шилдс достает чековую книжку, берет ручку. На этой неделе она провела со мной два полуторачасовых сеанса, но я понятия не имею, сколько мне заплатят.

– Это та девушка, которой родители до сих пор высылают денежное пособие? – уточняет доктор Шилдс.

Слово «пособие» застало меня врасплох. Лица доктора Шилдс я не вижу, поскольку она наклонила голову, выписывая чек, но тон у нее мягкий: не похоже, что она критикует. К тому же, это правда.

– Пожалуй, можно и так выразиться, – соглашаюсь я.

Доктор Шилдс отрывает чек и вручает его мне.

– Спасибо, – произносим мы в один голос. И обе в унисон смеемся.

– Вы свободны во вторник, в это же время? – спрашивает доктор Шилдс.

Я киваю.

Мне страсть как хочется взглянуть на сумму в чеке, но, наверно, это было бы неприлично. Поэтому я сворачиваю его и убираю в сумку.

– И у меня еще кое-что для вас, – говорит доктор Шилдс. Она берет свою кожаную сумку «Прада» и извлекает из нее крошечный сверток в серебристой бумаге.

– Откройте.

Обычно я разрываю подарочную упаковку. Но сегодня лишь тяну за конец узенькой ленты, развязывая бантик. Затем указательным пальцем поддеваю скотч и стараюсь как можно аккуратнее вскрыть упаковку.

Это коробочка с логотипом «Шанель» – гладкая и блестящая.

В ней – флакончик бордового лака для ногтей.

Я резко вскидываю голову и смотрю в глаза доктору Шилдс. Потом – на ее ногти.

– Попробуйте, Джессика, – произносит она. – Думаю, вам подойдет.

* * *

Войдя в лифт, я в ту же секунду лезу в сумку за чеком. В нем грациозным курсивом выведено «шестьсот долларов».

Она платит мне двести долларов в час, даже больше, чем за участие в опросе по компьютеру.

Интересно, часто ли я буду нужна доктору Шилдс в следующем месяце? Сумею ли удивить родителей, подарив им поездку во Флориду? Или, может, поберечь деньги на тот случай, если папа не найдет приличную работу до того, как они истратят его выходное пособие?

Я убираю чек в бумажник, и мой взгляд падает на коробочку «Шанель» в сумке. Одно время я работала в отделе косметики в «Блумингдейлзе» и знаю, что такой лак для ногтей стоит около тридцати баксов.

Лиззи в ее день рождения я планировала просто пригласить в бар, но, пожалуй, этот лак ей придется по душе.

Попробуйте, предложила доктор Шилдс.

Я провожу пальцами по элегантной надписи на черной упаковке.

Родители моей лучшей подруги – люди вполне состоятельные, ежемесячно поддерживают ее деньгами. А Лиззи абсолютно непритязательна, и я, пока однажды на выходные не съездила вместе с подругой к ней домой, даже представить не могла, что «маленькая фермочка» их семьи – это угодья площадью в пару сотен акров. Она сама вполне может купить себе лак для ногтей, даже из модных дорогих брендов. А я этот заслужила.