Безутешная плоть - [60]

Анесу, которая после кризиса с братом стала спокойнее, слушает подробный рассказ брата про муки великанов. Когда машина с грохотом едет по дорожке, к ней по газону бегут участницы семинара.

– Притормози, – велит Ньяша.

Машина останавливается.

– Я не хочу писать о себе. – Молодая женщина опускает голову. – Можно я напишу про маму? Ее застрелили. Человек, который ее застрелил, на свободе. Его помиловали. Президент.

– Да, напиши, – отвечает Ньяша.

– Может, это будет и про меня тоже, – тихо добавляет женщина. – Потому что из-за него я сирота.

Плечи у нее опускаются, она возвращается к группе.

– Одна из трех. Кто сразу все понял, – объясняет Ньяша.

Руки Леона на руле, но он забыл, что надо ехать.

– Поехали, – говорит Ньяша.

Двоюродный зять открывает рот, затем, не сказав ни слова, снимает ногу с педали тормоза.

Чуть дальше, у ворот, за кустами, с петель слетает дверь домика прислуги. С каменных ступеней, ведущих в дом с грязными стенами, скатывается Май Така и мешком падает на засыпанный песком пятачок. За ней вырастает призрачная фигура. Размахивая, как пропеллером, велосипедной цепью, она одним прыжком спрыгивает вниз. Май Така в ночной рубашке. Цепь раздирает ткань. Она пытается встать.

Ньяша отворачивает голову Панаше, затем, прокричав Леону, чтобы он шел за ней, выпрыгивает из машины.

– Май Така! Май Така! – вопит Анесу.

Май Така натыкается на кусты. Ткань, которую она прижимает к груди, цепляется за ветки. Май Така сгребает куст, куст трясется. Сайленс стоит на улице. Цепь свисает на песок к его ногам.

– Иди помоги, Сайленс! Помоги нам, – зовет Леон, подходя к служанке.

– Леон! – предупреждает Ньяша.

Переведя взгляд с Сайленса на Май Таку, твой зять все понимает и бледнеет. Ньяша заводит руку под одно плечо Май Таке, двоюродный зять под другое, и они ее тащат.

– Тебе придется выйти, – велит Ньяша, когда они доходят до машины, потому что ты просто сидишь и смотришь. – Вместе с детьми.

Май Така бешено вращает глазами. Когда ты выходишь из машины и в нее садится служанка, в салоне поднимается запах, как от загноившейся раны.

Ньяша возвращается поднять из кустов рубашку, которую уронила Май Така. Долгие секунды она стоит неподвижно, потом нагибается, а распрямившись, сминает рубашку в ком.

– Я не знала, – шепчет Ньяша, вернувшись к машине. – Май Така, я не знала. Мне нужно было прислушаться к своему шестому чувству, которое возникло, когда я у тебя спрашивала.

Май Така прижимает к груди ком рубашки и плачет.

* * *

Май Така отказывается лечь в кровать Анесу и на диван в гостиной. Ньяша придвигает ей стул между стеной и кухонным столом. Май Така падает на него. Леон и Ньяша обсуждают, что делать со служанкой, которой нужен врач, и с рубашкой, которую нужно сжечь.

– Он убьет ее, – заявляет Ньяша. – Я выясняла. Врачи здесь больше помалкивают, но если открывают рот, то рассказывают, что бывает, не по одному разу зашивают больных. А когда видят их в следующий раз, то уже вскрывают.

Май Така открывает глаза и спрашивает:

– Май Анесу, где мой ребенок?

– В гараже, – отвечает Ньяша. – Я положила плод в ведро вместе с рубашкой, в которую ты его завернула.

Май Така пытается встать. Опираясь сначала на стол, затем на раковину, она полуползет-полуидет к гаражу.

– Леон, пошли, – зовет Ньяша. – Отвезем ее в больницу.

Ты остаешься с детьми, расстроенными тем, что пришлось увидеть. Однако, как только вы остаетесь одни, Панаше вскарабкивается тебе на колени. Анесу просматривает в своей комнате полку с книгами, а потом вы сидите в комнате Панаше, и племянница читает «Die kleine Raupe Nimmersatt». Тщетно пытаясь оттеснить в глубину сознания задержку с отъездом из дома кузины, ты не обращаешь внимания на незнакомый язык.

Когда Ньяша и Леон возвращаются с Май Такой, дети уже спят. Выйдя на кухню, ты первым делом сообщаешь, что исчезла рубашка. Май Таку, которая нетвердо держится на ногах, ведут к стулу. Ее глаза то закрываются, то открываются, в них очень много белого. Когда она садится, Леон еще раз уезжает – в аптеку. По дороге они останавливались несколько раз, но не нашли ни одной аптеки, где были бы все необходимые лекарства.

– Что-нибудь поешь, Май Така? – Ньяша, пытаясь успокоить, берет служанку за руку.

Глаза у Май Таки закрыты. Ее трясет.

– Чаю. И чего-нибудь, немножко. Каши. Угали. Осталось много подливки. Тебе нужно поесть, из-за лекарств, хотя бы чуть-чуть.

Они вернулись из больницы Париренятва со списком госпиталей благотворительных миссий в радиусе ста километров, предлагающих неотложную, недорогую и качественную помощь. Но твои родственники благодаря Леону имеют медицинскую страховку, а служанка нет. Кузина сидит на полу в прихожей у телефона и звонит в первый госпиталь из списка. За городом телефон работает плохо. Она все набирает один и тот же номер.

Леон возвращается через три четверти часа с сильными антибиотиками и антидепрессантами.

– Надо ехать в Сент-Эндрю, – говорит Ньяша, возвращаясь на кухню. – Если успеем до четырех, ее примут и все сделают сегодня.

– Далековато, – чешет в затылке Леон. – Я схожу к Мэтью, по-соседски. Может, он одолжит на бензин.