Безутешная плоть - [56]

– Крошечный паучок, – поет Май Така, сцепив большие пальцы и тычась пальцами в лицо Панаше.

За бегающими пальцами ее улыбка. Через несколько минут Панаше убежден, что паук поднялся по стене только для того, чтобы его смыли в канализацию. Пока он стоит, обхватив руками ноги Май Таки, ему не страшно, это видно.

– Четыре на «Ананси», два на «Красотку», – заказывает Ньяша, устроив у кассы бунт.

Двоюродный зять будто клюет ее носом.

– О, ладно, шесть на «Ананси», – поправляется Ньяша.

* * *

Когда вы через полтора часа выходите из «Илайт-100», Анесу и Панаше гоняются друг за другом по фойе.

– Ох уж эти западные африканцы! Ох уж эти нигерийцы! – смеется Май Така.

– Ганцы, – поправляет Леон.

– Ох уж эти ганцы, – весело повторяет за ним Май Така. – Я так рада, что посмотрела, Май Анесу! И Панаше так радовался. Ой, Мха-мха, когда мы научимся такое делать? Как эти, в Западной Африке?

Ньяша подмигивает, и Леон меняет тему, сказав, что хочет на завтрак ананас. Ньяша достает из сумки список и дает его тебе вместе со сдачей с билетов:

– Если ты не против, Тамбу.

Все уходят ждать тебя в машине. Дети требуют второе мороженое.

В ближайшем к кинотеатру супермаркете ты тычешь сохлые ананасы, выбирая посвежее. С них падают листья. Подходит женщина за папайей. Вы сталкиваетесь плечами. Она оборачивается на тебя и открывает рот:

– Тамбу!

Ты тут же узнаешь ее: Трейси Стивенсон, начальница по «Стирс, д’Арси и Макпидиес», а до того самая опасная соперница в женском колледже Святого Сердца. Она стоит перед тобой, улыбаясь и протягивая руку. Тот вечер в ночном клубе с Кристиной смеется над тобой из пещеры на самом дне сердца, и у тебя пересыхает во рту. Пока ты силишься отогнать представление, что бывшая одноклассница слышит, о чем ты думаешь, по шее бегут муравьи. Ты справляешься с последним воспоминанием, но тут же наплывают остальные, повергая тебя в дрожь. Первый день в монастыре, дядя расстроен, что тебя поселили не так, как белых девочек. Вам не разрешается ходить в туалет для белых девочек, где есть печка для мусора, а значит, ты и твои соседки бросаете салфетки в унитаз, а значит, унитаз у вас засорен. Во время общего сбора директриса публично объявляет, что «африканские девочки» нечистоплотны и дорого обходятся школе. Потом, когда война разгорается вовсю, она вызывает тебя в кабинет и шутя уверяет, что никого не будут уполовинивать, поскольку надо соблюсти правительственные квоты для африканских учеников. Тем не менее ты единственная из комнаты вечером по пятницам ездишь на школьном автобусе в ратушу вязать шерстяные вещи для родезийских солдат. Скрючившись на рабочем месте и смотря в окно, чтобы не вступать в разговоры, в глубине души ты знаешь, что все должно быть иначе. В зале под перестук вязальных спиц стоит треп: «Ошибка! Нелогично!» Потом наступает время, когда ты больше не можешь улыбаться. Нет, говоришь ты другому воспоминанию, тому, где Трейси, спортивные награды и передвижные футбольные ворота колледжа, я не буду об этом думать.

Трейси подвозит свою тележку к твоей, комментируя соотношение качества продуктов и цен на них, полагая, что последние граничат с вымогательством и раздуты из-за безмерной коррупции. Ты меняешь тему и интересуешься вашими одноклассницами. Трейси еще кое с кем в контакте и сообщает тебе обрывки новостей. Ни ей, ни тебе не нужно делать много покупок, и вы договариваетесь пойти куда-нибудь посидеть.

Отнеся ананас Леона и продукты Ньяши в машину, ты присоединяешься к Трейси в пекарне «Средиземноморье» около кинотеатра. Она угощает. Ты восхищаешься элегантностью и легкостью, с какими бывшая начальница привлекает внимание официанта и выбивает из него меню. Несколько минут она изучает, что предлагают в кафе, и объявляет, что ни бургеры с картошкой, ни курица с картошкой, ни свиные отбивные с картошкой ее не интересуют. Может быть, киш, но в конце концов Трейси отказывается и от киша. Ты следом за ней уверяешь, что тебе все это тоже неинтересно, и вы принимаете решение вообще не есть, а только пить.

– Я помню, что ты обычно пьешь, – улыбается Трейси.

В ее голосе, когда она заказывает два двойных джина с тоником, налет ностальгии. И тут, не произнеся ни слова, вы начинаете хохотать, вспомнив счастливые пятничные вечера в рекламном агентстве «Стирс, д’Арси и Макпидиес».

– Но вид у тебя, как будто тебе все нипочем. – Трейси по старой привычке выдавливает в стакан лимон. – И похудела. Круто. Я правда рада. Выглядишь потрясающе.

Ты киваешь.

– У меня все нормально. Да и у тебя не самый плохой вид.

– Я уже давно тебя высматриваю, – продолжает Трейси. – Тут же большая деревня. Так и думала, что где-нибудь да пересекусь с тобой. Ну, вот и получилось, хотя потребовалось время. – Она прямо смотрит на тебя и спрашивает: – Ты не вышла замуж?

Ты молчишь в ответ, и Трейси делает паузу. Вы опять говорите о школе, как хорошо было бы чаще видеться с бывшими одноклассницами, затем разговор сворачивает на страну, которая катится ко всем чертям. Официант все время подносит вам новые заказы. Вы смеетесь. Солнце заходит.

Через несколько часов ты пошатываясь идешь по незакрепленным булыжникам мостовой, издавая много шума. Пытаясь попрощаться, хлопаешь подругу по плечу, попадая в черный бархат ночи. Трейси тоже считает, что все ужасно весело, и, когда ты принимаешь ее предложение отвезти тебя домой, за локоть ведет тебя к своему «Паджеро».