Безумство храбрых - [6]
— Нигде я не служил, дядя Терентий, я к своим пробивался. Война меня на границе застала.
Дядя Терентий понимающе покачал головой:
— Не просто через стену пробиться. Да... А теперь вот никто не ведает, не знает, что с нами дальше будет. Немца той, первой войны я изучил. Лютый был, но, надо признать, аккуратный. Все делал по инструкции. А нынешний немец, замечаю, совсем другой, обезумевший какой-то. Всего от него ждать можно. Так что крепчай поскорее. Мало ли что еще придется выдержать.
— Спасибо тебе, дядя Терентий*— тихо произнес Баранников.
— Какой я тебе дядя? Тоже племянник нашелся! — пошутил Терентий и серьезно добавил:—Мы с тобой вроде братья, только я чуть постарше. Ладно, лежи и слушай, чего говорит Роман Федорович.
Спустя неделю Баранников уже встал и для начала взялся помогать дяде Терентию. А еще спустя несколько дней Роман Федорович назначил его бригадиром, отвечающим за двенадцать тяжелораненых...
Дни шли за днями. Жизнь и смерть делили людей между собой. Те, кто выздоравливал, начинали мечтать о побеге. Эта мечта поддерживала всех, она помогала Роману Федоровичу поднимать на ноги, казалось, безнадежных.
Четверо бежали минувшей ночью. Утром о них говорил весь сарай. К Баранникову подошел Роман Федорович:
— Если даже один из них доберется до своих и станет солдатом, я имею право спокойно... перейти в верхнее помещение.—Он вздохнул и добавил: — Но очень боюсь за них.
Не дойдут. Наши охранники говорят, что их войска уже в Вязьме.
— Может, врут?
— Нет, похоже на правду.
— Что же это происходит? — растерянно пробормотал Баранников.
Роман Федорович нахмурился, глаза его стали колючими:
— Что происходит? Война происходит, вот что. Не в кино ее смотрим. Не дурацкие вопросы надо задавать, а действовать, действовать каждому в любых условиях. Вот еще четверых выпустили, а нам надо поднять на ноги всех. Шутка сказать, здесь полбатальона на нашей ответственности.— Роман Федорович круто повернулся и размашисто зашагал по сараю...
Солнце всходило с той стороны, где крыша была сорвана. В этот час внутренняя сторона уцелевшего крова становилась розовой. Серые лица раненых тоже розовели, и, глядя на них, можно было подумать, будто эти люди просто остановились здесь на неприютный ночной привал.
Баранников проснулся от какого-то шума, который быстро приближался. Подойдя к стене, он прильнул к щели. По дороге, извивавшейся около леса, мчались грузовые автомашины с солдатами.
Баранников побежал к поломанной телеге, в которой обычно спал Роман Федорович:
— Вставайте, сюда солдаты едут..
— Ну и черт с ними! — сонно отозвался доктор.
Машины остановились на взгорке возле палатки охраны. И тотчас там раздался крик — кто-то ругался высоким, визгливым голосом. Потом все стихло.
— Сюда идут! — тревожно крикнул стоявший у ворот раненый.
Роман Федорович слез с телеги и спокойно сказал Баранникову:
— Отойдите-ка от меня на всякий случай.
Баранников прошел к своим раненым и сел там на ящик.
В воротах сарая остановились десятка два немцев. Впереди — офицер в длинном зеленом плаще. Он взмахнул рукой, и из-за его спины вынырнул человек в штатском. Он поднял к офицеру лицо и стал похож на собаку, ждущую приказа хозяина.
Офицер сказал что-то солдатам. Они вошли в сарай и во всю его длину стали редкой цепочкой. Затем офицер громко крикнул что-то. Человек в штатском вытянулся, набрал воздуху и крикнул по-русски:
— Господин гауптшарфюрер приказывает встать!
Никто не шевельнулся.
— Встаньте, кто может,— негромко, но внятно произнес Роман Федорович.
Офицер пристально посмотрел на доктора и приказал что-то двум стоявшим позади него солдатам. Они направились к Роману Федоровичу. Половина раненых кое-как поднялась на ноги. Некоторые стояли, привалившись к стене.
Офицер повторил команду.
— Остальные встать не могут,— сказал Роман Федорович.
Человек в штатском перевел офицеру слова доктора.
— Молчать! Тебя никто ни о чем не спрашивает! — закричал офицер.
— Я врач,— спокойно отозвался Роман Федорович.
— Слушайте, скоты! Четыре ваших идиота вздумали бежать из плена. Все четверо расстреляны.
Пока человек в штатском переводил, офицер всматривался в пленных, но на их серых лицах он не видел ни страха, ни горя.
— Такая судьба ждет каждого, кто не подчинится установленному нами порядку! — Офицер вынул из-за обшлага какую-то бумажку, заглянул в нее и спросил: — Кто тут Роман Федорович?
— Я,— послышался спокойный голос доктора.
Офицер махнул рукой, один из солдат, стоявших возле
доктора, подтолкнул его автоматом в спину.
Романа Федоровича вывели из сарая, и через минуту тишину прошила короткая автоматная очередь.
— Вы всё поняли? — спросил офицер, оглядывая пленных.— Эта однорукая обезьяна, решившаяся бороться против великой армии фюрера, расстреляна. Мы знаем, что именно он подготовил побег. По приказу командования это осиное гнездо ликвидируется.
Офицер вышел из сарая. Солдаты цепочкой потянулись вслед за ним. Раненые стали опускаться на землю.
Баранников стоял, не сводя глаз со светлого прямоугольника ворот, за которым зеленел луг. Он еще не верил. Просто не мог себе представить Романа Федоровича мертвым.
Эту повесть автор посвящает памяти советских разведчиков, погибших на незримом фронте Великой Отечественной войны. Подвиги живых и память о погибших молчаливо хранит архив. Нарушим молчание. Теперь это сделать можно. Возьмем одну из папок, стряхнем с нее пыль времени. Начнем читать документы. И вот мы уже слышим живые голоса и видим героев повести.
Роман посвящен отважной борьбе наших чекистов против действовавшей в осажденном городе фашистской агентуры. Их победа во многом способствовала успешному прорыву блокады Ленинграда.
Эту повесть автор посвящает памяти советских разведчиков, погибших на незримом фронте Великой Отечественной войны. Подвиги живых и память о погибших молчаливо хранит архив. Нарушим молчание. Теперь это сделать можно. Возьмем одну из папок, стряхнем с нее пыль времени. Начнем читать документы. И вот мы уже слышим живые голоса и видим героев повести.
Эту повесть автор посвящает памяти советских разведчиков, погибших на незримом фронте Великой Отечественной войны. Подвиги живых и память о погибших молчаливо хранит архив.Нарушим молчание. Теперь это сделать можно. Возьмем одну из папок, стряхнем с нее пыль времени. Начнем читать документы. И вот мы уже слышим живые голоса и видим героев повести.
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ АРДАМАТСКИЙ родился в 1911 году на Смоленщине в г. Духовщине в учительской семье. В юные годы активно работал в комсомоле, с 1929 начал сотрудничать на радио. Во время Великой Отечественной войны Василий Ардаматский — военный корреспондент Московского радио в блокадном Ленинграде. О мужестве защитников города-героя он написал книгу рассказов «Умение видеть ночью» (1943).Василий Ардаматский — автор произведений о героизме советских разведчиков, в том числе документальных романов «Сатурн» почти не виден» (1963), «Грант» вызывает Москву» (1965), «Возмездие» (1968), «Две дороги» (1973), «Последний год» (1983), а также повестей «Я 11–17» (1958), «Ответная операция» (1959), «Он сделал все, что мог» (1960), «Безумство храбрых» (1962), «Ленинградская зима» (1970), «Первая командировка» (1982) и других.Широко известны телевизионные фильмы «Совесть», «Опровержение», «Взятка», «Синдикат-2», сценарии которых написаны Василием Ардаматским.
В том 11 знаменитой "Библиотеки приключений" входят приключенческие повести мастеров жанра Василия Ардаматского ("Я 11–17", "Ответная операция") и Николая Томана ("Что происходит в тишине", "Взрыв произойдет сегодня", "В погоне за Призраком", "Made in…").Сборник включает также статьи Сергея Баруздина и Владимира Беляева об авторах.СОДЕРЖАНИЕ:Василий Ардаматский. "Я 11–17"Василий Ардаматский. Ответная операцияСергей Баруздин. Василий АрдаматскийНиколай Томан. Что происходит в тишинеНиколай Томан. Взрыв произойдет сегодняНиколай Томан.
В новом, возрожденном из руин Волгограде по улице Советской под номером 39 стоит обыкновенный четырехэтажный жилой дом, очень скромной довоенной архитектуры. Лишь символический образ воина-защитника и один из эпизодов обороны этого здания, изображенные рельефом на торцовой стене со стороны площади имени Ленина, выделяют его среди громадин, выросших после войны. Ниже, почти на всю ширину мемориальной стены, перечислены имена защитников этого дома. Им, моим боевым товарищам, я и посвящаю эту книгу.
Белорусский писатель Александр Лозневой известен читателям как автор ряда поэтических сборников, в том числе «Края мои широкие», «Мальчик на льдине», «В походе и дома». «Дорога в горы» — второе прозаическое произведение писателя — участника Великой Отечественной войны. В нем воссоздается один из героических эпизодов обороны перевала через Кавказский хребет. Горстка бойцов неожиданно обнаружила незащищенную тропу, ведущую к Черному морю. Лейтенант Головеня, бойцы Донцов, Пруидзе, дед Матвей, обаятельная кубанская девушка Наташа и их товарищи принимают смелое решение и не пропускают врага.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.