Безумные короли - [124]

В июне 1924 г. он поехал, чтобы выдвинуть А.Л. Смита кандидатом от демократической партии на пост президента; это кончилось неудачей, но его мужественное появление на конвенции в инвалидной коляске вызвало всеобщую похвалу и оказалось долгосрочной предварительной стадией к выдвижению его собственной кандидатуры в 1932 г.

Нет необходимости перечислять достижения Франклина Д. Рузвельта: «Новый курс», возрождение американской экономики, сочувствие к обездоленным и искалеченным, положение которых он, наверное, хорошо понимал в силу своего собственного состояния, его роль, в мировой политике, высшей точкой которой было вступление Америки во Вторую мировую войну в 1941 г. И всё же, видимо, рано или поздно болезнь должна была собрать свою дань. Даже до того, как его поразил последний недуг, он не отличался отменным здоровьем: у него был брюшной тиф в 1912 г., аппендицит в 1914 г., тонзиллит в 1916 г., ангина в 1918 г., воспаление лёгких в 1918 г., а в 1919 г. ему вырезали гланды, что, как думал кое-кто, понизило сопротивляемость к полиомиелиту.

Президентская нагрузка была каторжной, и к 1943 г., если не раньше, его силы начали сдавать, а анализ стал менее точным. Насколько ухудшение здоровья влияло на принятие решений непосредственно перед и сразу же после вступления Америки во Вторую мировую войну, установить трудно, но были намёки на угасание сил. Суждения становились менее определёнными, что и показала его непоследовательная политика по отношению к Японии перед нападением на Пирл-Харбор 7 декабря 1941 г. (что, впрочем, дало ему возможность оправдать вступление Соединённых Штатов во Вторую мировую войну).

Признаки стали более явными после Тегеранской конференции в 1943 г., где он установил сердечные отношения со Сталиным, что может частично объяснить политику, которой он следовал в Ялте два года спустя. После возвращения он казался уставшим до крайности, и «было впечатление, что он совершенно без сил». Молодой кардиолог доктор Хауард Бруен провёл обследование в национальной больнице в «Бетезде» в конце марта 1944 г., показавшее, что президент страдал от обменной гипертонической энцефалопатии, которая проявлялась временным помутнением сознания и потерей ориентации. Его лицо казалось серым, кончики пальцев и губы выглядели синими, состояние верхних дыхательных путей говорило о хронической болезни лёгких, застойной сердечной недостаточности и гипертонии. Его врач, доктор Росс Макинтайр, между прочим, рекомендованный ему врачом Вудро Вильсона Кэри Грэйсоном, в той или иной мере не дал хода отчёту, так что в результате неверных сообщений Макинтайра о здоровье президента общественность оставалась намеренно не информированной, как это ранее было с Вудро Вильсоном.

Но энцефалопатия и сопровождающие её болезни постоянно ослабляли способность Рузвельта к руководству и влияли на его политические и военные оценки. Признаки этого уже проявлялись, хотя и периодически, во всё возрастающей усталости, затуманенном сознании, в некотором ослаблении интеллекта, отклонениях от норм поведения; «рот, — как выразился Джим Бишоп, — ненамеренно остаётся открытым, и мыслительные процессы иногда остаются незавершёнными, некоторые предложения повисают в воздухе». Нелегко привести конкретные примеры того, как это повлияло на общественные дела, но его поддержка плана Моргентау о будущем Германии на Квебекской конференции в конце августа 1944 г., вероятно, была одним из таких случаев. Рузвельт вне сомнений был уже очень больным человеком, когда он согласился с выдвижением своей кандидатуры на беспрецедентный четвёртый срок и был избран.

Так что когда он в марте поехал в Ялту для встречи со Сталиным и Черчиллем, предзнаменования были неважные. «Он был, — говорил доктор Роджер Ли из Бостона, — вспыльчив и становился очень раздражительным, если ему приходилось надолго сосредоточиваться. Если возникало нечто, что требовало обдумывания, он менял тему. Кроме того, он плохо спал». Лорд Моран, сопровождавший Черчилля, отзывался о Рузвельте как об «очень больном человеке. У него присутствовали все симптомы мозгового артериосклероза, зашедшего далеко, так что, по моему мнению, он не проживёт больше нескольких месяцев». «Корделл (Халл) и я, — писал Джим Фарли, — согласились что он болен… и нельзя требовать, чтобы он принимал решения, важные для его страны и мира». «Он выглядел мертвецом после возвращения из Ялты» и погрузился в очевидную апатию; его обращение к конгрессу, прерывистое, бесполезное и запутанное оставило гнетущее впечатление.

Были ли действия и политика Рузвельта проявлениями его болезни — это вопрос спорный. Хотя задним числом видимая готовность уступать Сталину и передать ему контроль над Восточной Европой может показаться плохо продуманной, возможно, он владел материалом лучше, чем предполагали комментаторы позже. Кажется, в своём отношении к Сталину он проявил понятную наивность, но по крайней мере в тот момент, возможно, продолжал служить своей стране как нужно. 12 апреля он умер от обширного удара, которого давно уже следовало ожидать, в Уорм-Спрингс в Джорджии. В то время как его исключительность в качестве политического лидера бесспорна, так же бесспорно и то, что болезнь подтачивала его интеллект.