Безумные короли - [119]

Медицинская история Питта никогда не была безупречной, ибо он страдал от подагры, вероятно, полученной от отца и деда, и был склонен к приступам жестокой депрессии и острой бессонницы, даже в его самые славные дни в качестве руководителя Британии в годы Семилетней войны против Франции, когда его нездоровье время от времени оказывало пагубное влияние на руководство кабинетом. «Я и в самом деле совсем не в порядке, — писал он в 1754 г., — и измучен болью и заточением: эта подагра, которая, как я думал, отпустила меня, меня почти раздавила». Он нередко отсутствовал на заседаниях кабинета, и это создавало поле деятельности для интриг со стороны его коллег по кабинету; но такова была его выдающаяся репутация и политическое искусство, что молодой король Георг III, который его не любил, всё же предложил ему пост премьер-министра в 1766 г.

То, что он согласился, оказалось катастрофой, даже при условии, что он, как всегда, делал храбрые попытки скрыть свою болезнь, так как его редкие появления в британской Палате Общин, с ногами, обёрнутыми в красную фланель, опирающимся на палку, красноречиво напоминали о силах распада, которые обрушивались на его разум. Были и осложнения, возможно, воспаление почек, что означало не просто бездеятельность, но и настоящее психическое расстройство в форме маниакально-депрессивного психоза. Его любовь к показному блеску привела к такому расточительству, что он чуть не обанкротился: в апреле 1767 г. он приказал своему архитектору Дингли добавить тридцать четыре спальни к своему дому Норт Энд Хаус и приобретать любую собственность, которая может испортить вид из него. Тем не менее он сам стал настоящим отшельником, день за днём пребывающим в маленькой комнате на верхнем этаже дома, и не хотел общаться даже со своей женой. Он требовал, чтобы пищу ему оставляли в нише у двери, дабы он не видел приносивших её слуг. «Его нервы и настроение, — так писал его коллега герцог Графтон, — поражены в страшной степени, и очевидность того, как его великий ум сломлен и ослаблен болезнью… (сделали) беседу поистине мучительной».

Чатем был не единственным выдающимся английским министром, который пережил резкое ухудшение здоровья, занимая пост. У блестящего министра иностранных дел лорда Каслрея, который сыграл весьма выдающуюся роль в выработке мирного соглашения в конце наполеоновских войн, случился психический срыв в 1822 г. Похоже, кризис был спровоцирован частично стрессом, вызванным его общественной непопулярностью, но на него также сильно повлиял недавний скандал, переживание которого стало навязчивым. Скандал возник из-за ареста епископа Клогера, которого задержали в лондонской таверне «Уайт Харт» в Сент-Олбенз Плейс в Вестминстере со спущенными пурпурными епископскими штанами в скандальной близости с неким Джоном Моверли, рядовым первого гвардейского полка. Без малейшего основания Каслрей решил, что его тоже могут обвинить в гомосексуальных нарушениях. Он сказал королю Георгу IV, который справедливо отказался принять его замечание всерьёз, что он тоже в результате может оказаться «лицом, скрывающимся от правосудия», и вынужден будет бежать «на край земли». Разум Каслрея неделями был перегружен, что привело к припадкам амнезии, а почерк его стал совершенно неразборчивым. Его врачи, встревоженные исходом коварного приближения безумия, приказали, чтобы из его комнаты убрали бритвы, но 12 августа 1822 г. он перерезал себе горло перочинным ножом.

Проблемы, с которыми сталкиваются политики XX в., несколько отличаются от тех, которые стояли перед Чатемом и Каслреем. Большинство политиков, занимающих ответственные посты, не шизофреники и не безумцы, хотя мы позже увидим, что те, кто пользуется диктаторской властью, представляют исключение. Но всё же даже при этом их психический баланс может серьёзно, а иногда катастрофически, подвергаться воздействию нездоровья от которого они страдают.

Основное положение этой книги состоит в том, что существует неотделимая связь между физическим и психическим нездоровьем и что отделение одного от другого искусственно. И всё же необходимо признать, что болезнь, физическая или психическая, не представляет естественного препятствия к творчеству, политическим или научным достижениям. И Франклин Рузвельт, и Джон Ф. Кеннеди были необыкновенно талантливыми американскими президентами; математик Стивен Хокинг из Кембриджского университета служил примером того, что физическая немощь не обязательно препятствует интеллектуальной творческой деятельности самого высокого класса. И даже само безумие не обязательно бесплодно, особенно в области искусства и литературы. Из тех историй, которые мы уже рассмотрели, вполне обоснованно может сложиться впечатление, что психический сдвиг отрицательно и катастрофически сказывается на личности правителя и процессе управления. Но в некоторых обстоятельствах он может способствовать творческим достижениям. Римский император Нерон явно обладал положительными и творческими качествами. Русские цари Иван и Пётр в некоторых отношениях были блестяще творческими государственными деятелями. Богатейшее воображение баварского короля Людвига предвещало большие художественные результаты.