Безумное такси - [19]

Валера Шнек — владеет всеми специальностями по части тракторов, начиная с простого колесного, и заканчивая грозным "Катерпиллером". Мало того — сам же и без пролблем ремонтирует всю доверенную технику.

Эдик Хопров, по кличке Хопер — о-о-о, это мастак по части заключения контрактов, договоров, и прочих тонкостей по части выбивания денег из заказчика — в моральном, конечно, отношении. Где появлялся он, там сразу возникал блат. Его кредо, старое, как мир: "Ты мне, я тебе", срабатывало в девяносто девяти случаях из ста без осечки. Причем на первую половину девиза — "ты мне", приходилось явно большее количество процентов конечного результата сделки. Это объяснялось довольно просто — при своей стопроцентной обаятельности плюс внешности Аполлона Эдик в таких случаях предпочитал действовать через женскую половину договаривающейся стороны. То есть, обойти намечающийся контракт по кривой, через единоверную супружницу будущего досмовладельца, либо через его любовницу — таковые находились почти всегда. Способ, занимающий большее время в полемике о конечной цифре в сумме договора, но окупающий себя впоследствии стократно.

Вообще, в бригаде Толика все имели прозвища. Во-первых, потому, что уже имели их до слияния с общим коллективом. Во-вторых, на стройке, как и в забое шахты, например, не принято называть человека по имени-отчеству, а тем более по фамилии. Потому что чревато. Представьте, например — при монтаже очередной плиты перекрытия многоэтажки у башенного крана вдруг обрывается подстропный крюк — мало ли, бывает и такое. И вот эта самая плита перекрытия — полуторатонная железобетонная "плашка" размерами шесть с половиной метров на метр пятнадцать, несется вниз, все убыстряя скорость падения согласно той же силе земного притяжения, на голову стоящего внизу стропаля, которому в этот самый момент почему-то вдруг срочно потребовалось прикурить сигарету, не дожидаясь перекура. Конечно, на его дурной башке положенная по инструкции фибролитовая каска и все такое-прочее, но, сами понимаете…Здесь не время и не место для тонкостей аристократического воспитания, для соблюдения правил этикета. Короче, если вы заорете ему сверху: — Уважаемый Владимир Николаевич Коробов, отойдите, пожалуйста, в сторонку, на безопасное расстояние, если не желаете, чтобы вас вместе с сигареткой вбило в грунт по самую каску", — вы, естественно, опоздаете плита успеет за время этого монолога сделать из вашего напарника газетный лист формата А1, с просматривающимися на его поверхности волокнами табака от так и неприкуренной сигареты. А что будет, если вы ему с высоты десятого этажа взвоете не своим голосом по-простецки примерно следующее: Коробочка, атас нах…!! Естественно, последний адрес можно опустить, но с фольклором звук почему-то опережает земное притяжение намного быстрее доказано практикой. Стропаль вмиг задерет голову, чтобы послать вас в ответ ещё дальше. Каска, конечно, свалится с головы — от увиденного у любого волосы встанут на дыбы, если таковые имеются. Но зато он вовремя успеет сигануть в сторону, побив при этом все мировые олимпийские достижения в данной области. В результате потери: разбитая на куски плита, лишение месячной премии и растертая на фибровые составляющие каска. Зато без человеческих жертв. Вот для этого и нужны на объектах повышенного риска эти самые клички. Коротко, но емко. И, главное, понятно. Володя Коробов, Санька Васин и Кирилл Соколок их также имели: Коробочка, Васяся и Осколок соответственно. И были, кроме всего прочего, отменными стропалями — ни одной разбитой плиты, ни единой человеческой жертвы.

Костя Виюлин, а попросту Вий, Андрей Пустырев — Дупель пусто, олег Мамонов — Мама, Женя Белов — Калория и двое украинцев: Тарас Неделько просто Тарзан и Боря Борщец с прозаической кличкой Борщ — все эти парни составляли единое целое с ним, Толиком Поняковым — Толяном, были одним строительным коллективом. Да что там, за время совместной работы они сроднились в одну большую семью со своим внутренним негласным уставом всеобъемлющим, всеведущим, всепрощающим — по мере справедливости. Их настороженные физиономии сейчас, по прошествии всего нескольких дней, показались Толику до того своими, что он, не раздумывая, бросился навстречу этой своей судьбе. Ближе которой и роднее на данный промежуток времени у него просто не имелось в наличии.

Его тут же затормошили, затискали, облапили, похлопывая по крутой спине, передавая из объятий в объятья, пока, наконец, не схлынула первая волна эйфории от встречи. Затем пришло время прозы жизни.

— Вы чего это, собственно, приперлись за две сотни кэмэ киселя хлебать? — сурово насупив брови, Толян по чоереди обвел всю компанию встречающих, мысленно пересчитав их по головам — десять человек. — И откуда узнали о прибытии поезда?

— Здрась-сьте! — юродиво поклонился ему Васяся. — Сам же сорвал нас по срочному звонку, а теперь права качает.

— Я-а?! — изумленно откачнулся от него бригадир. Он послюнил палец и приложил его ко лбу Васяси. — Нет, вроде не шипит. Давно у психолога на приеме был?

— Ты что, бугор, хочешь сказать, что не звонил нам вчера по сотовому? — Валера Шнек недоверчиво мерял его глазами.