Безумное расследование - [23]

Через полчаса человек в маске и балахоне увел его.

Наступил вечер. На окне закрыли ставни. И хотя за стенами ее тюрьмы было еще светло, в комнате стало хоть глаз выколи. Ирине стало жутко, но несмотря ни на что ее не покидала вера в Богдана и Игоря. Они ей помогут, конечно, помогут! Но тут же к горлу подступал колючий комок досады: они даже не знают, что ее, идиотку, так по-дурацки похитили.

Вдруг в углу что-то тихо заскреблось. Ирина съежилась на кровати, подтянув колени к подбородку: крысы? Почему-то ей представились не мышки или какие-нибудь другие маленькие зверюшки, а именно здоровенные крысы с наглыми мордами. Она бы завизжала от страха, но была уверена, что похитителей ее крики мало обеспокоят А какой смысл поднимать шум, если тебя никто не пожалеет?

А крыса все скреблась и скреблась, Ирина была твердо уверена, что она пробивается к ней. Нужно было оставить кусочек хлеба или немного макарон. Она представила, как крыса бегает по комнате, ищет еду на столе. Потом забирается на кровать!

— Эй…

Она вздрогнула. Что это? У нее начались галлюцинации?

— Эй, послушайте, барышня.

Да, ей чудится, ведь ни мыши, ни крысы не могут говорить по-человечьи.

— Вы слышите меня?

Какая странная, а главное, вежливая галлюцинация. И это не мыши и крысы, ведь кроме нее в этой тюрьме есть по крайней мере еще один заключенный, тот седой человек. Ирина вскочила с кровати.

— Эй…

— Я слышу, слышу. Кто вы?

— Такой же пленник бандитов, как и вы.

— А они бандиты?

— А вы думаете, деды морозы?

— Ох, правда… Но как же я вас слышу, неужели здесь такие тонкие стены?

— Сейчас не до этого. Я хотел вас предупредить. Когда принесут ужин, ничего не ешьте и не пейте, а незаметно вытряхните и вылейте на кровать и накройте одеялом.

— Зачем?

— Сделайте так, а когда бандиты уснут, я вам все объясню.

— Хорошо, сделаю.

Ирина принялась думать, что означает это предупреждение. Почему ничего не есть и не пить? Если ее хотели отравить, то какой смысл? Убить могли прямо в студии. А ее притащили сюда, значит, она им нужна живая. Может, они передумали, а этот человек что-то услышал?

Ей стало до того страшно, что когда, освещая себе дорогу фонариком, вошел человек в балахоне, она чуть было не сказала: «Не хочу, унесите!» Но до боли стиснула зубы и промолчала, а после его ухода сделала так, как советовал человек из-за стены. Когда же тюремщик унес пустые тарелку и чашку, она стала ждать шума из-за стены. Ко всем вопросам прибавился еще один: где же она будет спать, на столе?

С этого и начала разговор, как только незнакомец поскребся в стену и позвал ее. В ответ он тихо рассмеялся:

— Мне бы ваши проблемы! Послушайте…

— А почему я вас так хорошо слышу? — не унималась Ирина. — Стена тонкая?

— Можно сказать, да. Всего в один кирпич. Вот я и вытащил этот кирпич. Остался тонкий слой плитки.

— А давно вы здесь?

— Нет, меня привезли сегодня. Но это все неважно. Есть более серьезные задачи. Слушайте меня внимательно! Может статься, у нас мало времени, только ночь. Мы должны бежать!

— Я бы с удовольствием, но как?

— Очень просто. Ваша комната крайняя, стена, противоположная этой, — внешняя. Ее нужно проломить, и мы выйдем. Я бы с удовольствием вам помог, но надобно быть осторожными. Мы накрепко заперты, но вдруг кто-то из бандитов войдет в комнату к вам или ко мне. Поэтому вы постараетесь выломать как можно больше кирпичей, а я присоединюсь позже.

Ирине решила, что этот человек — сумасшедший.

— Но как же я выломаю кирпичи? Это же невозможно.

Человек что-то невнятно и сердито пробурчал, а потом сказал громче:

— Что значит — невозможно? Вы пробовали?

Ирина вздрогнула. Может, при других обстоятельствах это было бы даже забавно. О таких вещах приятно вспоминать много лет спустя, чтобы вволю посмеяться с друзьями. Но теперь ей было не до смеха. Нет ничего забавного в том, что слушаешь человека, а он сходит с ума.

— Но это же и так ясно, — вздохнула она.

— Какая вы понятливая! А вот лягушка в банке со сливками так не думала.

— Какая лягушка?

— А вы не знаете?

— Нет.

— Чему только вас учат, нынешних! Так вот, две лягушки, неважно как, попали в горшочки со сливками. Что такое сливки вы знаете? Это такое очень жирное молоко.

— Да-да, — торопливо ответила Ирина, чтобы не злить сумасшедшего.

— Одна из лягушек решила: «Нужно выбраться!» Вторая заныла: «Это же невозможно». Совсем, как вы. Но первая начала карабкаться на стенки горшочка, и вторая последовала ее примеру. Через некоторое время они устали, и вторая лягушка опять сказала: «Это невозможно», сложила лапки и утонула. А первая продолжала взбираться, лезть. Она работала и работала своими усталыми лапками, повторяя: «Я выберусь, я выберусь!» И благодаря своим движениям она сбила из сливок кусок масла, а с него выпрыгнула на волю.

Ирине вдруг стало не по себе. Этот человек говорил с ней мягко и успокаивающе, как с малым ребенком, пытался убедить. Никакой он не сумасшедший, это она дуреха и которая собирается сидеть здесь всю жизнь.

— Что я должна делать?

— Я передам вам железку. Ее острым краем вы будете выковыривать раствор вокруг плиток и вытащите их. Работать придется на ощупь, но тут уж ничего не поделаешь. Под плитками откроются кирпичи. Тогда то же самое вы проделаете с раствором вокруг кирпичей. Понятно?