Безумно счастливые. Невероятно смешные рассказы о нашей обычной жизни - [4]

Рори же связался с плохой компанией и был сбит машиной, однако мой друг Джереми (начинающий таксидермист) разглядел в его трупе огромный потенциал (а также практически полное отсутствие следов от покрышек) и решил, что душа Рори должна продолжать жить в самом пугающе-радостном обличии на свете.

Рори-мертвый-енот теперь стоял на своих задних лапах, ликующе вытянув вверх передние. Он выглядел, как самый взбудораженный участник сюрприз-вечеринки, либо как Повелитель Времени в процессе регенерации.[5]

Когда я впервые показываю его людям, они начинают хихикать (обычно нервно и в каком-то смысле даже невольно) от его улыбки, сбивающей с толку своим размахом.

Иногда люди кричат и даже убегают. Думаю, реакция зависит от того, готов ли человек, что перед ним может вот так запросто выскочить неестественно радостный мертвый енот.

Виктор не до конца понимал мою любовь к Рори, однако он не мог не согласиться, что Рори – пожалуй, лучший труп енота, которого кто-либо когда-либо любил. Крошечные лапки Рори всегда тянулись ко мне, словно он говорил:

Ты мой самый любимый человек на свете. Пожалуйста, дай мне укусить тебя за лицо, так сильно я тебя люблю.

Каждый раз, когда я справлялась с особенно трудновыполнимой задачей – пополнения запасов лекарств от СДВ[6], Рори всегда был рядом, готовый обнять и поддержать меня, потому что он понимал, насколько важно праздновать маленькие победы. Виктор, может, и отказывался поздравлять меня с тем, что за неделю я ни разу не свалилась в колодец, однако на этого мертвого енота всегда можно было положиться.

Мало кто захотел бы сказать то же самое,

– поправил меня Виктор.

«Просто здорово, когда кто-то тебя поддерживает и хвалит, несмотря ни на что», – объяснила я ему. «Некоторым людям словно жалко лишний раз дать „пять“, но Рори никогда не даст мне унывать». На самом деле, Рори просто физически не мог спровоцировать у меня уныние, и я на секунду задумалась о том, чтобы в один прекрасный день сделать чучело из Виктора в такой же радостной, торжествующей позе. Но затем до меня дошло, что никто бы мне этого не разрешил, да и выглядело бы это чучело скорее всего саркастично, ведь он давал мне «пять» только, когда я поскальзывалась на ровном месте, или когда у нас отрубали электричество, потому что я очередной раз забывала за него заплатить.

Виктор считает, что изготовление чучел – пустая трата денег, заверяя меня, что «на свете не так много вещей, которые можно сделать с мертвым енотом». Но я снова и снова доказывала ему, как он не прав. Виктор же пояснял, что на самом деле он говорил, что «на свете не так много вещей, которые следует делать с мертвым енотом», и, если честно, подобный комментарий в его стиле, но я по-прежнему с ним не согласна.

Однажды, когда Виктор разговаривал с кем-то с работы по Скайпу, я тихонько подкралась сзади и стала медленно и угрожающе приподнимать Рори у него из-за плеча, пока человек на другой стороне линии не замер, потому что увидел психически неуравновешенного енота, нависающего, словно пушистый подслушивающий серийный убийца. Тогда до Виктора дошло, что у него за спиной Рори, и он вздохнул тем вздохом, который у него так хорошо получается, осознавая, что опять допустил оплошность, не заперев дверь в свой кабинет. Раз уж на то пошло, то Виктору стоило сказать мне спасибо, потому что лучший способ узнать, можно ли положиться на своих друзей и коллег по работе – это проверить, готовы ли они сказать: «Слушай, да по тебе енот ползет». Это как с расстегнутой ширинкой, только в тысячу раз надежнее, потому что практически каждый будет готов прочистить горло и повести глазом в сторону твоего хозяйства, пока ты не поймешь, что забыл застегнуться, но человек должен быть по-настоящему неравнодушным отморозком, чтобы прервать видеозвонок и сказать: «Осторожней с этим гребаным енотом, чувак». К их чести надо сказать, что большинство из тех приятелей и знакомых, которые звонили Виктору по телефону, что-нибудь, да говорили, и я отмечала, что они прошли проверку, после чего Рори словно говорил: «МОЛОДЕЦ!». Затем Виктор выпроваживал нас обоих из кабинета, запирая за нами дверь, а я просовывала крохотную лапу Рори под дверь и говорила тоненьким голоском енота: «Я хочу тебе помочь. Позволь мне тебе помочь».

Когда почтальон приносил посылку, я приоткрывала дверь на пять-десять сантиметров и высовывала наружу Рори.

Привеееет!

– говорил Рори с надменным британским акцентом.

Надеюсь, что мне не нужно расписываться, потому у меня, судя по всему, большие пальцы не противопоставлены остальным.

В конечном счете, почтальон просто переставал звонить в дверной звонок и оставлял посылку на пороге, что было здорово, так как мне больше не нужно было вести эти странные бессодержательные разговоры хотя бы с ним.

Иногда я прятала Рори под его покрывалом, чтобы Виктор, расстилая кровать, увидел на подушке енота, словно кричащего:

«Сюрприз, мать твою!

У тебя в кровати мертвый енот, и ему хочется обнимашек!»

После этого Виктор пронзал меня своим свирепым взглядом, и мне ничего не оставалось, кроме как поменяться с ним подушками.