Безумно опасна - [38]

Она кинула в него подушкой, которую он испепелил на подлете. Пепел падал как после извержения вулкана. Как будто она учится на своих ошибках.

— Не смей оскорблять мою избушку, черт тебя дери, — сказала она, копаясь в серванте, пытаясь найти заначку из стодолларовых купюр, которую где-то хорошо спрятала, и так давно, что уже не помнит где. Она, конечно, могла бы наколдовать себе еще, но всегда боялась, что деньги просто исчезнут, когда она уйдет, что было обычным делом для Иноземья, а Баба не хотела обманывать мужчину, который так много работал, чтобы починить ее драгоценный мотоцикл.

— Ага! — воскликнула она, извлекая, наконец, скрутку из наличных, которая была в старой расписной матрешке. Набор из вложенных друг в друга русских кукол, что делало из них прекрасный тайник. Конечно, в том случае, если ты помнишь куда и что прячешь. Веселые лица кукол, казалось, дразнили ее, их лукавые улыбки и красные щечки — это было чересчур для ее теперешнего настроения. Баба схватила деньги и ключи и направилась к грузовику, остановилась, чтобы еще раз осмотреть пустое поле и дорогу, на которых не было видно ни шерифа, ни пропавшей клиентки, движущихся в ее направлении. И она быстро направилась в сторону города. Она точно почувствует себя лучше, когда заберет свой мотоцикл. Хотя, чтоб наверняка, возможно, она купит еще шоколада пока будет в городе.

***

Автомастерская "О’Шоннэсси и сын" возвышалась на изгибе крутого поворота на окраине города, где разнообразный ассортимент легковых, грузовых автомобилей и микроавтобусов в различных стадиях неисправности не влиял бы на стоимость недвижимости и не раздражал соседей. Если не считать коллекции транспортных средств, это место выглядело чистым и преуспевающим, с четырьмя открытыми боксами, расположенными в длинном гараже, и с маленьким офисом, пристроенным в самом конце, как бедный родственник.

Баба вывела серебристый грузовик на гравийную площадку перед офисом, возле двери, заблокированной кирпичом, чтобы не дать ей закрыться, и позволить хоть немного проветрить помещение. Температура колебалась вокруг отметки в 32 градуса, и, как рассказали местные, считалась выше нормы, а воздух был такой влажный, что прямо прилипал к коже. Но она и не возражала немного постоять на горячем солнце, впитывая в себя звуки ударов о металл и пронзительный вой болгарки. Сильный запах старого масла, металла вошедшего в землю под давлением, и острая нотка какого-то растворителя, вьющегося из ближнего бокса, напоминающий воздушного элементаля, созданного механиком-алхимиком. (Элементаль, иногда стихиаль или дух стихии — в средневековой натурфилософии, оккультизме и алхимии мифическое существо (обычно дух, ангел), соответствующее одной из четырёх стихий: воздуха, земли, огня, воды — прим.ред.)

Этот запах заставил ее улыбаться. Также как и вид ее любимого мотоцикла, его блестящая синяя краска сейчас была исцарапана и потерта, но он вертикально стоял на двух колесах и был готов нести ее по дорогам с небезопасной скоростью — и, скорее всего, недосягаемой — на любом другом мотоцикле. Сразу, как только она за него заплатит, отвезет его домой на грузовике и немного поколдует с краской. Ни при каких условиях она не поедет на нем в таком состоянии. У девушки есть свои принципы.

Баба вошла в офис, где было всего на пару градусов прохладнее, чем снаружи. Три маленьких вентилятора яростно вращались, пытаясь тщетной беспрерывной работой охладить помещение. У одного из них была погнута лопасть, и он раздражающе щелкал при каждом обороте. Ж-ж-ж, щелк. Ж-ж-ж, щелк.

Комната была полутемной и пустой, только регистрационная стойка, которая отделяла зону ожидания от двух маленьких столиков и двери, ведущей к гаражам, а возможно и в уборную. Единственными украшениями, если их можно так назвать, были плакаты с шинами, подвявший паучник и календарь с автозапчастями и невероятно пышногрудой женщиной, держащей огромный гаечный ключ, и сидящей на крыше красного корвета. Но сама комната была чистой, а на всех пластиковых стульях для посетителей были разноцветные подушки с орнаментом. Баба кивнула с удовлетворением, убеждаясь, что все деньги и усилия были сосредоточенны только на машинах, а не на их владельцах. Как и должно быть.

Высокий мужчина со светло-рыжими волосами, россыпью веснушек и намечающимися залысинами вошел в комнату и замер, когда увидел ее, стоящей там. Быстро глянул через плечо и нервно поправил рабочий комбинезон. Имя, вышитое на груди, гласило Боб, и она сделала вывод, что это и есть тот кудесник, к которому она пришла.

— Привет, — поздоровалась она. — Вы, должно быть, Боб. Я Барбара Ягер. Я пришла забрать свой БМВ. Большое спасибо, что починили его. Я очень это ценю.

Она что-то вспомнила и вытащила маленький белый горшочек из кармана.

— И я принесла мазь, которую вы хотели для подагры вашего отца.

Боб снова украдкой глянул назад, схватил ее ключи под стойкой и кинул на скользкую, ламинированную поверхность. Не глядя ей в глаза, он оттолкнул баночку к ней и тихо сказал:

— Слушайте, просто забирайте мотоцикл и уходите. Можете заплатить мне позже. И мне не нужна мазь. Его нога уже гораздо лучше.