Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии - [22]

Нарративы обогащения

1990-е годы оставили после себя в России глубокое недоверие к реформаторам и бизнесменам, добившимся больших успехов. С учетом этого среди российской элиты существует молчаливый консенсус, согласно которому говорить о тех временах не нужно и даже опасно, поскольку с легкостью можно поставить под сомнение легитимность происходивших тогда процессов. В этом исследовании я не задаюсь целью изучить богатых в качестве экономических агентов и таким образом разоблачить их неправедный путь к богатству в тот переходный период. Меня интересовало другое, а именно: как эти люди реагируют на свое привилегированное положение и с помощью каких нарративов пытаются обосновать свой нынешний высокий статус. Читателя не должен удивлять тот факт, что, хотя приватизация активов лежала в основе становления этих людей как представителей определенного социального класса, в историях, которыми они делились со мной в ходе интервью, эта глава их жизни в той или иной мере ретушировалась, а порой ее обходили молчанием.

Те же, кто затрагивал тему приватизации, нарочито делали это так, чтобы отмежеваться от ее токсичного наследия. Петр Авен, перейдя на английский, заявил мне, что залоговые аукционы 1995 года были «абсолютно несправедливыми», а их последствия продолжают ощущаться и сегодня. «Пройдет много лет, прежде чем частная собственность в России будет считаться легитимной», — сказал он в 2017 году и добавил, что на данный момент 70 % населения страны негативно относятся к приватизации 1990-х годов. (По словам Авена, его собственный «Альфа-Банк», которым с 1994 года вплоть до марта 2022 года он управлял вместе с Михаилом Фридманом, не был допущен к участию в залоговых аукционах 1995 года — за что Авен потом был благодарен судьбе.)

Предпринимательский дух олигархов

Богатые русские любят подчеркивать динамичный характер своей предпринимательской деятельности. Но выходцы из 1990-х годов, чей путь в олигархию был проложен темными инсайдерскими сделками за закрытыми дверями, предпочитают акцентировать внимание на том, что их обогащение началось еще до приватизации. Действительно, многие из них занялись коммерцией еще студентами, задолго до распада Советского Союза. Христя Фриланд, однако, вписала их рассказы о рискованном предпринимательстве в более широкий контекст: по ее оценкам, стартовые социальные позиции многих будущих олигархов располагались довольно близко к рычагам власти, что позволяло пользоваться преимуществами перехода к рыночной экономике, но в то же время достаточно далеко от них, чтобы экспериментировать за рамками существующей советской системы.

Действительно, только инсайдеры могли в полной мере воспользоваться реформами Горбачева. Закон СССР «О государственном предприятии (объединении)» 1987 года предоставил предприятиям право самим определять объемы выпуска продукции в соответствии с потребительским спросом. Постановление Совета министров СССР, принятое в январе 1987 года и разрешившее деятельность совместных предприятий, впервые с 1920-х годов открыло страну для иностранных инвестиций и отменило монополию на внешнеторговые операции, ранее принадлежавшую Министерству внешней торговли[127]. Закон «О кооперации в СССР», принятый в мае 1988 года, разрешил некоторые формы мелкого частного предпринимательства в сфере услуг, торговли и производства потребительских товаров. В стране, как грибы, стали появляться частные рестораны, магазины, производственные фирмы. Многими из этих малых или крупных торговых и производственных фирм управляли комсомольцы — члены Коммунистического союза молодежи (молодежного крыла КПСС)[128].

Михаил Ходорковский на момент окончания в 1986 году Московского химико-технологического института имени Дмитрия Менделеева был заместителем секретаря институтского комитета ВЛКСМ. Это позволило ему учредить Центр научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ) и заняться финансово-кредитным бизнесом, опираясь на свои связи с высокопоставленными комсомольскими и партийными функционерами[129]. В 1988 году он основал банк «Менатеп» — опять же при поддержке высоких чиновников, которые использовали его банковскую структуру для кредитования предприятий посредством государственных денег[130]. Этот шаг стал возможным благодаря радикальным реформам 1987–1988 годов, разрешившим приватизацию государственных и создание новых коммерческих банков. Бывшие комсомольцы в «Менатепе» быстро обнаружили, насколько прибыльно заниматься финансовыми операциями, недоступными для государственных учреждений[131].

Михаил Ходорковский и Михаил Фридман, родившиеся соответственно в 1963 и 1964 годах, попадали в идеальную возрастную когорту: во-первых, они были слишком молоды, чтобы успеть подняться по бюрократической лестнице, и, следовательно, находились достаточно далеко от верхушки советской иерархии, чтобы позволить себе быть независимыми от нее[132]. Во-вторых, в отличие от старой чиновничьей гвардии, они не помнили середины 1960-х годов, когда за хрущевской оттепелью последовал резкий разворот; не обремененные горьким опытом, они не боялись, что подобное может повториться. Они смело использовали все возможности, которые перед ними открывались