Безумие Джоула Делани - [51]

Мистер Ольсен ушел, ничего не заподозрив, и даже Тед как будто утратил свою обычную проницательность.

– Положи трубку, – приказал Джоул.

Но голос не принадлежал Джоулу. Хотя тембр еще оставался похожим, интонация стала совершенно иной. Голос звучал энергично, решительно и самодовольно. И все же за ужасной личностью, образовавшейся благодаря вытеснению из сознания части психического материала, где-то еще оставался мой брат. Психиатрам потребуются месяцы, чтобы пробиться к нему с помощью пентотала и гипноза. И теперь, когда никакой надежды на помощь извне не осталось, я решила попробовать сама.

– Джоул, – начала я твердо, кладя трубку, – у тебя ничего не выйдет.

– Еще как выйдет, – ухмыльнулся он.

– Теперь след ведет к тебе от Эрики, – продолжала я, стараясь, чтобы мой тон казался рассудительным, но ни в коем случае не угрожающим.

Трудно сказать, много ли поняли дети из моего разговора с Тедом. Но, если они еще не знали о смерти Эрики, то узнали теперь. И все же столь суровое известие они восприняли с мужественным спокойствием. Их чудесные лица, казалось, светились знанием, но ни один из них не пошевелился и не произнес ни звука. Джоул кивнул Питеру на очищенную рыбу, лежавшую на тарелке.

– Положи ее в холодильник.

Питер соскользнул со стула и взял тарелку.

– Сначала заверни ее. Ты что, не знаешь, как это делается?

Мы все наблюдали, как Питер подошел к буфету, достал рулон фольги, оторвал от него кусок, завернул рыбу и положил в холодильник.

– Садись, – сказал Джоул, и Питер снова занял свое место.

– Легавые будут искать Дровосека, а я к нему не имею никакого отношения, – усмехнулся Джоул. – Я улетел в Танжер до того, как все началось.

– Дровосеком был Тонио Перес.

Он улыбнулся:

– Вот пусть и ищут его.

– Джоул, я знаю, что Тонио мертв.

Улыбка не исчезла. Мои слова ничуть не обеспокоили его. Но опасность возрастала по мере того, как мы приближались к вопросу о его одержимости – то есть о его вере в одержимость. Если бы мне удалось убедить Джоула в уязвимости танжерского алиби, он мог отпустить нас с миром.

– Очень многие люди знают, что Тонио мертв, – продолжала я. – Половине Эль-Баррио это известно. Конечно, они не любят говорить с полицией, но есть еще кое-что. Например, доктор Райхман.

Ему не следовало знать, что Райхман улетел в Перу. Однако, к моему удивлению, Джоул и глазом не моргнул.

– Попробуй убедить в этом суд! Эрику и Шерри прикончили, как всех остальных. Есть кое-какие маленькие детали, которые не попали в газеты.

Наш разговор принимал нежелательный оборот, приближаясь к качающимся лианам, ножам и крови. В любом случае говорить о суде не имело смысла. Я знала, что Джоул, как душевнобольной, не предстанет перед судом. Хотя теперь, после смерти Эрики, ему грозит общественная опека: сначала тюремная больница «Бельвю», а затем «Маттеаван».

– Я не пойду туда, – внезапно выкрикнул он, – забудь про «Маттеаван».

Я не поверила своим ушам и сначала даже решила, что начинаю думать вслух. Такого случайного совпадения мыслей просто не могло быть. Но тогда оставалось допустить что-то вроде телепатии.

Он пристально смотрел на меня. Сходство с гримасничавшим мальчишкой на фотографии усилилось. Черты Джоула как бы растворялись от лихорадочного жара чужого темперамента.

– Ты и впрямь испугалась, – заметил он. – Еще больше, чем у Дона Педро?

Я отчаянно пыталась найти какое-нибудь объяснение. Но возможностей уже почти никаких не оставалось. Эрике я говорила только о том, что видела миссис Перес. Но может быть, доктор Райхман сказал ей о Доне Педро? И прежде чем умереть, она успела… Но ужас обступал меня, смыкаясь вокруг.

– Ты выглядела так глупо в их идиотском круге. А этот старый колдун – как он суетился, поднимая свечи. Жаль, что я не спалил всю его лавку. – Он усмехнулся.

И тогда все психиатрические интерпретации рассыпались в прах. Кристаллизация процессов вытеснения, вторичная личность, скрытая двойственность – все изобретения XX века растаяли как дым. Я взглянула на лицо моего мучителя и поняла, что передо мной не мой брат, но вселившийся в его тело дух мертвеца.

Глава 15

Люди способны принять все. Не просто терпеть любую ситуацию, но и действительно жить в ней. Нередко полуосознанные мысли, приходящие к нам ночью, кажутся слишком ужасными, чтобы действительно осуществиться: что там за шум – не явились ли грабители? Какое странное ощущение в груди – а вдруг что-то серьезное? И мысли останавливаются, подобно тому как умолкает пластинка, когда поднимается звукосниматель. Но если немыслимое все же свершилось, и звякнувшее стекло обернулось реальным взломщиком, или медицинский анализ подтвердил наши опасения – тогда, едва пережив первый шок, мы тут же принимаемся исследовать новую обстановку и осваиваться в ней.

Первый час нашего плена был для нас страшным шоком. Ужасный нож, уход мистера Ольсена, бесполезный для нас звонок Теда. Однако постепенно мы начали приспосабливаться. Нам удалось проглотить суп из моллюсков и съесть бутерброды. Тонио предложил мне сигарету; я взяла ее и закурила. Мне даже показалось добрым знаком то, что он велел Питеру заморозить рыбу, словно нам предстояло приготовить ее позднее.