Безумие Дэниела О'Холигена - [87]
— Он взял ее за… Волосы? Руку?
Мистер Рильке высказал свою догадку.
— Запястье? Хохл… хохл… нет, извини, К. К., ты должен нам сказать.
К. К. был в ужасе.
— Ей, Дан, ты — писыалис. Я не магу так казать! Очен плохой слово. Бальшой сестра Триматур схочет, чтоб я летел в Япон, если слушит, что я кажу этот слово. Хрис! Буду на ероплан за пять минут!
— Сестры тут нет, К. К., — заметил мистер Рильке, — так что можешь нам сказать. Ну, что этот «хохл» значит?
К. К. сглотнул и утратил всю свою храбрость.
— Этот «хохл» означит для… — К. К. принялся издавать очень странный звук, словно яростный зимородок с автоматом, — хе-хе-хе-хе, ак-ак-ак-ак, хе-хе-хе-хе, ак-ак-ак-ак…
Звук продолжался довольно долго. Слезы выступили из щелок, в которых исчезли глаза К. К. Сука, он сотрясался в мелких конвульсиях, как будто его привязали к отбойному молотку.
Наконец буря миновала, и К. К. обрел самообладание.
— Я не могу казать, Дан. Токо кажу — это женски част! А тепер, после, слушай это, правда поразитно:
Как только закончилось чтение, у К. К. начался новый приступ радостных судорог, и он, перегнувшись от смеха пополам, поднялся со стула.
— Ты помаешь, куда он целовал, Дан! Хе-хе-хе-хе, ак-ак-ак-ак, хе-хе-хе-хе, ак-ак-ак-ак… Не могу уже казать! Я пошел, пока Симур не просит, что то «волосами помывало»!
К. К. выпал из Дэниелова кабинета и поковылял по коридору, по-прежнему безумно хихикая. Дэниел поднялся закрыть дверь и выглянул в коридор, где сотрудники неодобрительными взглядами провожали удаляющегося К. К. Сука, который в конвульсиях отскакивал от стен.
— Прошу меня простить, — громко сказал Дэниел. Все обернулись. — Один из моих студентов. Это называется — смех. По причине чрезмерного удовольствия от занятий. Постараюсь свести это к минимуму.
Доктор Фарк призвал подкомитет по коммуникативной деятельности к тишине.
— Сегодня мы должны обсудить несколько тем. Предлагаю начать с Дня открытых дверей в следующем месяце. Кто что делает? Уэйн? Что думают твои журналисты?
«Vaqua»,[79] — пробормотал Дэниел и с отвращением посмотрел на своих коллег. Большинство из них проработало в «Золотом Западе» долгие годы. В отличие от Дэниела они давно уже учуяли ветер перемен и принялись усердно оборонять свои должности, включая в программы наихудшие из новых предметов, в частности «медиа». Как чисто в своем духе присвоили они благородное слово «медиум», ободрали его глубину и смысл, взращенные веками мастерского использования Ленглендом, Свифтом, Дефо, Байроном, жестоко замкнули его во множественном числе и закабалили в качестве ярлыка для отхожих выплесков популярной прессы, радио и телевидения.
Из первоначального состава только Дэниел и тишайшая историчка мисс Гриббл преподавали в своей области, остальные давно уже переквалифицировались. Географ Лестер Нимс стал экспертом по коммуникации, лингвистка Кэрен Гуи преподавала теорию радио, а историк Рон Пак обнаружил вдруг склонность к анализу текста. Оказалось, что фургон «медиа», подгоняемый мертвыми руками американских сочинителей учебников, — настолько интеллектуально оцепенелая штука, что вскочить в него, пока он катит мимо, было до смешного просто. После чего выяснилось, что содержание «медиа» — элементарный здравый смысл, раздутый до абсурда, зато усилия его насельников по превращению мельчайшего во всеобщее были воистину колоссальными. Для написания учебника требовалось по меньшей мере четыре автора, но качество иллюзии становилось очевидным лишь после осмысления пройденных глав и понимания, что все написанное можно было сформулировать в одном предложении.
В верности Дэниела литературе не было ничего героического: просто он не собирался оставлять то, что знал и умел, ради того, чего не умел и не знал.
Выживание на одном уровне было для него куда важнее, чем на другом. Если валы образования накатываются на крохотную скалу средних веков, что ж, лучше остаться и утонуть, чем присоединиться к коллегам, храбро дрейфующим в новых спасательных лодках. Водные пейзажи напомнили Дэниелу о Священном озере, и, сузив глаза так, что коллеги за столом стали несущественным монохромом; он попытался вызвать картину ландшафта, чтобы Зеленый Рыцарь смог немедленно совершить расправу. Увы, без пены и пара ничего не получалось, и к тому же Уэйн Маллет уже приступил к обнародованию своих планов ко Дню открытых дверей. Дэниел редко пропускал возможность подразнить Маллета.
— Журналистика, — нравоучительно начал Маллет, — понимаемая как свободно распространяемая передача ценностно-наполненных смыслов через посредство омнисенсорных символов, за последние годы прошла в нашем университете немалый путь. — Раздались возгласы одобрения преподавателей журналистики. По неизвестной причине Уэйн Маллет поднялся. — Именно поэтому мы считаем, что журналистике настала пора шагнуть вперед и провозгласить: «Эй, сюда! Взгляните на нас!» — почему мы и запланировали на День открытых дверей нечто такое, что нам в этом поможет.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.
В состав книги Натальи Галкиной «Корабль и другие истории» входят поэмы и эссе, — самые крупные поэтические формы и самые малые прозаические, которые Борис Никольский называл «повествованиями в историях». В поэме «Корабль» создан многоплановый литературный образ Петербурга, города, в котором слиты воедино мечта и действительность, парадные площади и тупики, дворцы и старые дворовые флигели; и «Корабль», и завершающая книгу поэма «Оккервиль» — несомненно «петербургские тексты». В собраниях «историй» «Клипы», «Подробности», «Ошибки рыб», «Музей города Мышкина», «Из записных книжек» соседствуют анекдоты, реалистические зарисовки, звучат ноты абсурда и фантасмагории.
«Страна возможностей» — это сборник историй о поисках работы и самого себя в мире взрослых людей. Рома Бордунов пишет о неловких собеседованиях, бессмысленных стажировках, работе грузчиком, официантом, Дедом Морозом, риелтором, и, наконец, о деньгах и счастье. Книга про взросление, голодное студенчество, работу в большом городе и про каждого, кто хотя бы раз задумывался, зачем все это нужно.
Лучшие друзья Дилл, Лидия и Трэвис родились и выросли в американской глубинке. Сейчас, в выпускном классе, ребята стоят перед выбором: поступить в университет и уехать из провинции или найти работу и остаться дома? Для Лидии ответ очевиден. Яркая и целеустремленная, она ведет популярный фэшн-блог и мечтает поскорее окончить школу, чтобы вырваться из унылого городка. Для Дилла и Трэвиса все далеко не так просто. Слишком многое держит их в Форрествилле и слишком мало возможностей они видят впереди. Но так ли это на самом деле? И как не пожалеть о своем выборе?
Эта книга – научно-популярное издание на самые интересные и глобальные темы – о возрасте и происхождении человеческой цивилизации. В ней сообщается о самом загадочном и непостижимом – о древнем посещении Земли инопланетянами и об удивительных генетических экспериментах, которые они здесь проводили. На основании многочисленных источников автор достаточно подробно описывает существенные отличия Небожителей от обычных земных людей и приводит возможные причины уничтожения людей Всемирным потопом.
Книга «Естественная история воображаемого» впервые знакомит русскоязычного читателя с творчеством французского литератора и художника Пьера Бетанкура (1917–2006). Здесь собраны написанные им вдогон Плинию, Свифту, Мишо и другим разрозненные тексты, связанные своей тематикой — путешествия по иным, гротескно-фантастическим мирам с акцентом на тамошние нравы.