Безумие - [35]
«Не рассчитали мы дозу, да. Отменим, отменим тебе этот препарат», - глаза молодого доктора за очками бегали виновато, под стать блуждающей по его лицу полуулыбке. Оказалось, что прежде чем начать дергаться и упасть в обморок, я бегал по коридору и хохотал.
- Ты как-то страшно тормозишь, - заметил сокурсник, пытавшийся рассказать мне институтские новости, которые я слушал не слишком внимательно, - и смотришь как-то странно.
- А чего нас бояться, - попытался пошутить я, но губы как-то не очень растягивались в приличествующую улыбку. Приятель посмотрел на меня испуганно, у него отчетливо дернулась щека.
- Ты правда от армии косишь? - с недоверием спросил он.
- Да вот сам не знаю, - ответил я, - мне тут что-то такое дают, что я читать не могу. И писать. Телевизор смотрю только.
Приятель отчетливо засобирался домой, хотя приехал пятнадцать минут назад.
- Тебе не кажется, что твой друг слегка вздрюченный? - спросил меня вечером того же дня на прогулке христообразный сирота.
На исходе пятой недели в воздухе отчетливо запахло выпиской - меня отпустили на выходные домой.
- У меня хорошие новости, косец, - сказал Андрей Александрович, вызвав меня в начале недели, - я уезжаю. Защищаться. А тебя выписывают. Со статьей. Диагноз настоящий.
- То есть оказалось, что я больной? - спросил я.
- Психопат - не больной, а неправильно развитая личность, но лечить это можно. Точнее, ком-пен-си-ро-вать. Ты - как раз такая личность.
Военкоматский психиатр, за три года до моей госпитализации написавший в моей карте «здоров», в этот момент, наверное, икнул в своем кабинете.
- Здоровых людей вообще не бывает, - заметил после паузы врач, после чего как-то излишне выразительно мне подмигнул.
В начале шестой недели мне объявили о выписке, и по больнице я уже ходил дембелем. Здоровым людям, как объяснил мне Параноид, выписка выдается на руки, документы больных отправляются в психоневрологический диспансер по месту жительства. Мне с самого начала объявили, что мои документы уже ушли куда надо - а это значит, что утомительная сессия вкупе с обязательными для студента романтическими терзаниями довели двадцатилетнего студента до вполне всамделишной ручки. Странное дело - никаких эмоций по поводу скорого выхода на волю из больницы, в которой дверь во внешний мир открывалась пятигранным ключом и только с разрешения лечащего врача, я не испытывал - видимо, стремление к свободе является тем самым патологическим нервным импульсом, который первым делом подавляют нейролептики. Впрочем, действуют они не на всех - в мой предпоследний день тот самый массивный бизнесмен, проходивший профилактику после удаления опухоли, встретив меня в коридоре, ни с того ни с сего вдруг врезал мне кулаком в грудь. Видимо, сам не успев понять, зачем - удар получился мощным, но мягким. Взмыв, я просто пролетел метра полтора и плоско шмякнулся спиной на пол. «Спокойно, - сказал, глядя прямо перед собой, проходивший мимо дежурный врач, - ты же понимаешь, где находишься». «На вязки его», - это уже относилось к оторопевшему от собственного поступка обидчику. Тот не сопротивлялся. Меня же быстро проверили на сотрясение мозга и, не обнаружив его, зачем-то вкололи транквилизатор.
Вместе со мной выписывались еще двое косцов - сирота и студент мехмата. Нам вернули наши шнурки и ремни, выдали на дорогу препараты и отпустили с Богом, велев больше сюда не возвращаться. Из оставленной мне Андреем Александровичем схемы лечения следовало, что винегрет из нейролептиков, антидепрессантов и транквилизаторов я должен был пить еще десять дней. Что делать дальше, было неизвестно - защищаться мой врач уехал в неизвестном направлении.
Мы вышли на улицу из калитки клиники втроем, с почти одинаковыми баулами. Проходившие мимо прохожие почему-то шарахнулись от нас. «Сумасшедшие кругом», - засмеялся математик; я попытался сообразить, что он имел в виду - что нас много, и потому нормальные люди от нас сигают, или все кругом сумасшедшие, а мы наконец-то здоровые. Мы поплелись в сторону метро, прямо у входа нас сцапал милиционер, наш ровесник. «Сержант такой-то, молодые люди, ваши документы». Придраться в наших паспортах было особенно не к чему, в связи с чем сержант задал вопрос по существу: «Вы что, дебилы?» «Да», - ответил сирота без тени улыбки. Мы двинулись вниз и расстались на платформе. На следующей станции в вагоне я увидел деда, перемежавшего пение антисемитскими выкриками. Судя по увлекательным рассказам Андрея Александровича о шизофрении, передо мной танцевала и кричала именно она. На деда никто не обращал внимания, зато на оптовую бабку, пихнувшую кого-то огромной клетчатой хозяйственной сумкой, орали от души. Мне было все равно.
Последующие десять дней мою жизнь сопровождало какое-то неестественное спокойствие - было чувство, что пленка, на которой показывали окружающую жизнь, почти замерла, передвижения внутри статичного кадра происходят как-то нехотя, будто через силу. Положенная декада минула, препараты кончились. Читать и писать было по-прежнему сложно, и я тренировал память, сидя на лекциях и стараясь запоминать услышанное.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Интеллигенция – понятие чисто русское, мало прижившееся в других языках, подразумевающее некую касту образованных людей, в той или иной степени радеющих об общественном благе. Когда-то под знамёнами либерализма и социализма они приняли самое непосредственное участие в разрушении Российской империи. Но и в новой, советской жизни «инженеры человеческих душ» чувствовали себя обделенными властью и объявили тайную войну подкармливавшему их общественному строю. Жизнь со славословиями на официальных трибунах и критикой на домашних кухнях привела советскую интеллигенцию к абсолютному двоемыслию. Полагая, что они обладает тайным знанием рецепта универсального счастья, интеллигенты осатанело разрушали СССР, но так и не смогли предложить обществу хоть что-нибудь жизнеспособное.
За последние десятилетия «Война Кольца» проанализирована вдоль и поперек. Наверное, только Текущая Реальность изучена ныне лучше, нежели мир Дж. Р. Р. Толкиена. Исходный Текст снабжен комментариями и целыми томами толкований, он рассыпан калейдоскопом продолжений, вывернут наизнанку сонмом пародий, оттранслирован на языки музыки, анимации, кино. Относительно всех мыслимых плоскостей симметрии Текста созданы и апробированы «зеркальные отражения».
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Как показывает опыт XXI века — к плохому быстро привыкаешь. К непонятному тоже. Большинство людей спокойно принимает утечки персональных данных из соцсетей, навязчивую рекламу подобранную на основе того, что они ищут и о чем говорят дома, беспощадные системы, контролирующие эффективность работников, молниеносную трансформацию и исчезновение отраслей бизнеса — но можно ли назвать это прогрессом? И, что важнее — что в головах у тех, кто ответственен за радикальные перемены в экономике и в обществе? "Живи, вкалывай, сдохни" британского журналиста и предпринимателя Кори Пайна — головокружительное путешествие по миру Кремниевой долины, раскрывающее всю подноготную мира больших IT-компаний и крошечных стартапов: от ставших нарицательными бытовых неурядиц вроде зашкаливающих цен на аренду до беспощадной идеологии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как действуют воровские профессионалы: „щипачи", „домушники" и другие их собратья по уголовному промыслу? Как велик риск и какие доходы обеспечивает преступная деятельность? Как организовать преступление и не попасться? Как действуют воры-чиновники, чьи доходы от махинаций во много раз превосходят по объему награбленного воровские потуги братьев-уголовников? Что способствовало возникновению в обществе люмпенов, которые тащат все, что подвернется под руку, и государственной элиты, считающей своей собственностью все достояние страны? Первые породили мощное преступное сообщество, а вторые — правящий воровской клан.