Безумие. Боль - [81]

Он говорит, а мое сердце сжимается, в предвкушение беды, в очередном осознание его правоты. Даже странность слов, о моем грехе любви к нему – и та имеет смысл. Я плачу свою цену за слабость, незрелость юности, когда сдалась без борьбы, когда сломалась и не смогла сохранить свое счастье. Теперь уже прошлого не изменить, а будущее рисует долгие годы в отношениях, где у него жизнь, а у меня ожидание его жизни. Терпение, ставшее моим крестом, что несешь уже даже не замечая, радуясь, когда иногда ношу снимают, но потом вновь надевая ее обратно.

- Так будет всегда? – вопрос, который висит в воздухе, заданный, наверное, в тысячный раз, от ломающихся нервов, от невозможности постоянно выдерживать такую жизнь. И как и всегда, этот порыв спросить, услышать отрицание, уговоры, что все изменится и будет иначе, остается без ответа. Лукас не врет, он просто молчит, продолжая поглаживать по плечу, но не пытаясь дать обманную надежду. Ценя честность наших отношений, потом я буду ему благодарна, а сейчас в тот же тысячный раз – давлюсь слезами, пытаясь сглотнуть так, чтобы не заметил, но понимая бесполезность своих попыток.

- Мне жаль.

- Мне тоже.

Единственное, что нам остается. Сожаление об опущенном и моменты вместе, иногда как и сейчас на людях, а большей частью за дверями квартир и домов, сокрытых от глаз посторонних, спрятанных в разных уголках света и тщательно охраняемых от других.

- Спасибо… за эти дни… мне было нужно… я … - сглатывая через слова, все еще наивно пытаясь не разрыдаться, но желая хотя бы выразить, как много это значит, сколько жизни и сил он мне подарил за шесть дней. Это больше чем может понять человек, что не живет украдкой, в ворованных отношениях, в украденных минутах страсти и любви. Наверное, лишь тот, кому не понаслышке знакомы подобные отношения, сможет оценить всю необходимость, хоть иногда чувствовать свободу открытости. Другим это не дано, да и не пожелаешь на таком опыте узнавать всю ценность быть рядом.

- Я могу просить у тебя прощения, но это бессмысленно, воробей. У меня нет возможности изменить ситуацию, только иногда… иногда сбегать от нее вместе с тобой.

- Знаю… я знаю… Лука… - это бессилие, его и мое, было той скалой, о которую казалось в итоге разобьется наша жизнь, наша больная, проклятая любовь, в которой боли было больше, чем всего остального. Боли, что вплелась настолько глубоко и так прочно, что без нее казалось уже невозможно жить. И пусть он редко когда проявлял глубину своих переживаний и ощущений, порой, последний год, мне казалось – ему хуже чем мне. Хуже от осознания своего бессилия и отсутствия возможности кардинально изменить ситуацию. Возможно, в том была причина, по которой могла жить я в таком состояние. Что не мне одной плохо, не я одна смирилась с судьбой и приняла ее такой, какая она есть.

- У нас еще одна ночь, Ники. И я хочу, чтобы ты помнила ее ярче, чем остальные. Одежда на кровати в бунгало, зайду за тобой, как только солнце сядет.

Одна ночь… зайдет за мной… это кажется свидание. Свидание… подумать только, у нас их никогда не было. Всегда были встречи или поездки. Но именно здесь, в месте, где многие проводят свой медовый месяц, а сам остров так мал, что его можно обойти по кругу за полчаса, Лукас приглашает меня на свидание.

Открыв наконец – то глаза, которые все это время держала закрытыми, щурясь от слепящего солнца, но уже привыкнув к тому, что оно такое же точное как часы, я оценивала, сколько еще у меня времени. По всему выходило около двух часов. Два часа наедине со своими мыслями и предвкушением вечера, в котором меня ожидает сюрприз и возможно… что – то волшебное.

Проведя еще около часа на берегу океана, с ленивой неторопливостью полностью расслабленного человека, я шла к домику, отбросив в сторону тяжелые мысли, посетившие меня совсем недавно, да и редко отпускающие насовсем.

Как я и ожидала, Лукаса не было конечно же. Зато на кровати лежало нечто воздушно – полупрозрачное, принятое мной сначала за весьма фривольную ночную рубашку. И лишь спустя мгновенье я поняла свою ошибку, разглядев нижнее платье – чехол. Синий и ледяной цвета напомнили мне диснеевский мультик о Золушке, о платье, что подарила ей фея для поездки на бал. Нужны только еще хрустальные туфельки, но никакой обуви не было вовсе.

Улыбаясь сама себе и предстоящему вечеру, я отправилась в душ, смывая песок и соль, отмечая золотистый цвет кожи и мысленно уже представляя, как его руки будут вновь скользить по ней, пробуя на вкус, покусывая, лаская. Соприкасаясь своим телом и даря удовольствием одним только этим.

С еще влажными волосами, оставленными мной на волю теплого воздуха, надела платье, решив, что раз обуви нет – значит она мне и не нужна. Осталось лишь дождаться захода солнца, того, как темная ночь мгновенно захватит небо, оставляя право темноты для тех, кто в ней так нуждался.

Недолгое ожидание, прежде чем раздался стук в заднюю дверь, ведущую на пляж. На ставших, неожиданно «ватными» ногах, я шла открывать, в чем – то даже страшась того, что сейчас увижу. Против моих ожиданий, я увидела не Луку, а одного из работников отеля. Улыбаясь, он предложил мне следовать за ним и только теперь, я увидела, что прямо от порога начинается дорожка, обозначенная лепестками каких-то тропических цветов. Белые, оранжевые и желтые цветы, рассыпанные в огромном количестве, вели меня вперед, слегка подсвеченные маленькими фонариками, также расставленными по краям своеобразной дорожки. Мне действительно не нужны были туфли, шагая по теплому песку, лишь проваливалась бы в них.